Тихо переговариваются Милованова и Камиля.
— Неужели не пойдет нефть? — спрашивает Камиля.
Что может ответить Людмила Михайловна? Они вместе с Беловым приняли решение опробовать первую скважину, как только долото дошло до артинского пласта. Просчитаться они как будто не могли: керн, извлеченный из скважины, определенно говорил о присутствии нефти.
Дикие утки кружатся над коричневым морем разлива. Припекает солнце. Издали донесся долгий гудок парохода — в половодье даже в верховья Белой заходят буксирные суда.
— Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять…
Сменились рабочие, свабирующие скважину. Белов будто не обратил на это внимания.
— Тридцать восемь… тридцать девять… сорок…
На площадку поднялась новая смена. Хамзин, угрюмо наблюдавший за свабированием, не выдержал:
— Артем Алексеевич, не хватит ли?
— Нет еще.
— За эти дни Артем Алексеевич похудел, — заметила Камиля.
Людмила Михайловна взглянула на Белова, прислонившегося к столбу. Главный геолог, казалось, прирос к месту.
— Сорок восемь…
Из пасти скважины вдруг вырвался столб грязи. Люди отпрянули назад. Буровики сбежали с площадки. За эти минуты они преобразились. Они были похожи на охотников, добравшихся до дичи. Грязевой фонтан обычно предшествует фонтану нефти.
Теперь больше нечего делать, остается только ждать.
Грязевой фонтан, достигнув первых поперечных перекладин, вскинулся к вертлюгу, и… стал светлеть.
— Вода, — прошептал бурильщик. — Чистая вода.
— Будь она проклята! — вырвалось у Ага Мамеда.
Из скважины била струя прозрачной воды. Омыв станки, вышку и трубы, подземная вода стекала в Белую.
— Сухая, — прошептал кто-то.