Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии
Иисус Христос есть единое неделимое Лицо: «как Бог — Он от Бога, по человечеству же рожден от Духа Святого и Девы Марии, и обе субстанции, Божеская и человеческая, есть единственный Сын Бога Отца Вседержителя, от Которого исходит Дух Святой»[569]. Благодать Божия устроила то, что «человек без всяких предшествующих заслуг в самом начале своего существования соединился с Богом Словом в такое единство личности, что один и тот же был Сыном Божиим, кто был Сыном Человеческим, и Сыном Человеческим — кто был Сыном Божиим»[570].
В этих словах Августин как бы предсказывает споры вокруг учения Нестория, которого обвинят в том, что Он поделил Сына Божия и Сына Человеческого на два самостоятельных лица. Во времена Августина на Западе не было споров относительно именования Богородица, но, если бы они были, он, несомненно, занял бы сторону противников Нестория. В трактате «О Троице» он говорит: «Бог родился от Жены (ex femina)»[571]. Не просто человек Христос, а именно Бог.
Дуччо. Мадонна с Младенцем. Икона. 1300 г.
В «Энхиридионе» Августин советует Лаврентию прочитать относительно девства Марии свои письма к Волюзиану[572]. Речь идет о письме 137-м, в котором подробно рассматривается тема рождения Христа от Девы. Волюзиан[573] спрашивает Августина: «В самом ли деле наполнил Господь и Правитель мира тело Девы[574]? В самом ли деле Матерь понесла те продолжительные труды десяти месяцев и, будучи, однако же, Девой, родила в обычный для родов срок и осталась после этого с ненарушенным девством? В самом ли деле в маленьком теле (corpusculum) кричащего младенца сокрылся Тот, Кому вселенная едва ли полагается равной?»[575]
Отвечая на эти вопросы, Августин, прежде всего, настаивает: «Христианское учение не имеет [представления о том], что Бог настолько смешался с плотью, в которой Он родился от Девы, что Он или оставил, или утратил Свое попечение об управлении вселенной или передал [его] тому маленькому телу как ограниченной и сжатой материи»[576]. Нет ничего невероятного в утверждении, что «Бог Слово, Которым все было сотворено, так воспринял тело от Девы и стал явным через посредство смертных чувств, что ни Своего бессмертия не повредил, ни Своей вечности не изменил, ни Своего могущества не уменьшил, ни Своего управления миром не оставил, ни лона Отца, — то есть тайны, с которой и в которой Он пребывает, — не покинул»[577]. Рождение Христа от Девы было действием силы Божией, а для Бога нет ничего невозможного:
Ибо таково величие Его силы, которая в трудном (in angusto) не чувствует трудности; [которая] не снаружи, а изнутри оплодотворила[578] девственное чрево; эта же [сила] сообразовала (coaptavit) с собой разумную душу, а через нее и человеческое тело, и, в целом, всего человека для изменения его к лучшему, сама никоим образом не изменившись к худшему; справедливо принимая от него имя человечества, [при этом] щедро наделив его [именем] Божества. Члены Младенца вывела через ненарушенные девственные ложесна Матери та же сила, которая впоследствии ввела через закрытые двери члены мужа (Ин. 20:26)[579]. Здесь, если усердно искать объяснения, [событие уже] не будет удивительным; если требовать примера [подобного события], оно [уже] не будет особенным. Давайте признаем, что Бог может то, о чем согласны, что постичь [этого] не можем. В таких вещах всецелое объяснение соделанного есть сила Соделавшего[580].
Таким образом, ни учение о Боговоплощении, ни тезис о приснодевстве Марии, по мнению блаженного Августина, не содержат затруднения для человека, внимательно изучающего Священное Писание и Предание Церкви. При Боговоплощении Божество не умалилось и не ограничило Себя; при рождении Христа девственность Его Матери не была нарушена, подобно тому как закрытые двери горницы, в которой Христос явился Своим ученикам, не стали для Него препятствием.
Как понимается Августином брак между Иосифом и Марией? Если супруги, говорит он, воздерживаются от плотского совокупления, то это не значит, что они не состоят в браке. Ангел сказал Иосифу: «Не бойся принять Марию, жену твою» (Мф. 1:20). Мария называлась супругой «по обручению, но Иосиф с ней не сожительствовал и не собирался делать этого; однако Мария не лишилась звания супруги, и это название не было ложным, хотя между ней и Иосифом и не было, и не предполагалось никакой плотской связи». Иосиф и Мария «суть супруги по душе, а не по плоти». И когда в Евангелиях они называются «родителями» Иисуса, то это название вытекает из факта их законного супружества: Иосиф является «отцом Христа по душе», а Мария — «Мать Его по душе и по плоти». Христос «уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп. 2:6–7). Этому образу были причастны оба родителя Иисуса благодаря своему брачному союзу: «Но хотя Иисус не был зачат от Иосифа, а только был рожден Марией, конечно, оба родителя не были бы причастны Христу-рабу, если бы не были соединены друг с другом супружескими узами, хотя в браке их и не было плотского соединения»[581].
По учению Августина, в браке Марии и Иосифа не было плотского сожительства, потому что естественным образом Сын не мог бы родиться без вожделения, а плотское вожделение невозможно без греха. Он уточняет, что само по себе «плотское сожительство в браке, имеющее целью продолжение рода, не является грехом». Однако греховна та похоть, которая примешивается к процессу зачатия, и то вожделение, которое является «позорным пятном брака». Христос «желал быть зачатым не в плоти греховной, но только лишь в подобии плоти греховной» (Рим. 8:3). А плотью греховной не является «только одна единственная плоть — та, которая рождена не из низменного сожительства»[582].
Джентиле да Фабриано. Иосиф и Мария, бегство в Египет. Нач. XV в.
Эти рассуждения отражают общий взгляд Августина на супружеский союз как неизбежно сопряженный с греховным плотским вожделением. По мнению Августина, мужчина и женщина изначально были созданы для брачного союза, но не успели вступить в него, находясь в раю, потому что «сразу же после сотворения жены, прежде чем они вступили в союз, последовало то преступление, за которое они… были выведены из этого блаженного места»[583].
Половое влечение возникло в людях после грехопадения (Быт. 3:16), и способ рождения от супружеского общения между отцом и матерью «чужд родившемуся от Девы, Которая зачала плоть Христа не от семени мужа, в чем не сомневается ни один христианин»[584]. К супружескому общению неизменно примешивается нечистота плотской похоти, и рождение Христа было свободно от этой нечистоты благодаря тому, что Он родился от Девы:
Что чище угробы той Девы, плоть которой, хотя она и происходит от греховного источника, но зачала не от греховного, ибо в противном случае и тело Христа в утробе Марии порождено было бы тем законом, который, будучи заложен в членах смертного тела, противостоит закону ума и, обуздывая который, святые отцы, состоявшие в супружеском союзе, хотя и разрешали его, но не допускали его страстного возбуждения? Поэтому тело Христа, хотя и получено от плоти жены, зачатой от греховного источника, однако, будучи зачато иначе, не было плотью греха, а лишь подобием плоти греха. Ибо Он получил от нее не подсудность смерти, которая обнаруживается в невольном, хотя и превозмогаемом волею, плотском движении, которому противится дух, но получил то, что заразе ослушания не подлежало, а довлело к разрушению недолжной смерти и показанию бессмертия, а это имеет значение для нас в том отношении, что мы не должны бояться смерти и чаять воскресения[585].
В своих богословских трактатах Августин обращает особое внимание на происхождение Девы Марии от Авраама: «От его семени произошел народ израильский, от него — Дева Мария, родившая Христа»[586]. Израиль был внуком Авраама, которому было сказано: «И благословятся в семени твоем все народы земли» (Быт. 22:18). Затем то же обетование было дано его сыну Исааку и его внуку Израилю. Из этого же семени произошла Дева, о Которой пророк возвещает: «Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7:14)[587]. В другом месте Августин пишет: «Возвещено было, что к этому народу придет Христос, Царь и Бог всех святых. Он произойдет от семени самого Авраама, по плоти, которую примет, чтобы сынами Авраама стали все, кому Авраам был примером веры. Так и сбылось: Христос родился от Девы Марии, происходившей из этого рода»[588].
Не остается без внимания блаженного Августина и тема происхождения Девы Марии из рода Давидова. Выше мы приводили мнение Григория Богослова о том, что Христос происходил одновременно из царского и священнического рода[589]. Очевидно, что эта идея занимала умы многих писателей «золотого века», и Августин не исключение. В трактате «О 83 различных вопросах», рассуждая о двух родословных Иисуса Христа, он показывает, что одна родословная подчеркивает происхождения Христа из царского рода, другая — Его происхождение из священнического рода. При этом и Мария принадлежала к обоим родам:
Ибо иным было священническое происхождение [Христа], которое осуществилось через одного из сынов Давидовых, взявшего по жребию, как было принято, супругу из колена священнического; так что Мария состояла в кровном родстве с двумя коленами, а именно с царским и священническим… Поэтому как Матфей, представляя Христа Царем, сходящим для восприятия грехов наших, через Соломона спускается от Давида, ведь Соломон был рожден от той, по отношению к которой согрешил Давид; так и Лука, изображая Христа Священником, как бы восходящим после прощения грехов, через Нафана восходит к Давиду, поскольку благодаря обличению посланного [к нему] пророка Нафана Давид вымолил в покаянии прощение как раз этого самого греха (2 Цар. 12:1–13). Итак, после того как проходит Лука лицо Давида, он не расходится с Матфеем в именах родословий. Ибо тех же самых называет он, восходя от Давида до Авраама, кого и тот, нисходя от Авраама до Давида. От Давида же на два семейства, царское и священническое, распределяется это происхождение, и из этих двух семейств, как было сказано, Матфей следует царскому, нисходя, а Лука — священническому, восходя; так что Господь наш Иисус Христос, Царь и Священник наш, находится в кровном родстве с родом священников и в то же время не принадлежит к роду священников, то есть к роду Левиину, но происходит из рода Иудина, то есть из рода Давидова, а из этого рода никто не был посвящен алтарю[590].
Тайна двойного рождения Христа — от Отца в вечности, от Матери во времени — становится объектом благоговейных размышлений блаженного Августина в его рождественских проповедях. Он подчеркивает, что целью Боговоплощения было обожение человека, и что от Девы родился по человечеству Тот, Кто по Божеству является Ее Создателем:
Дабы обожить человеков, Бог стал Человеком; не оставляя того, чем был, восхотел сделаться Сам тем, что сотворил. Сам сотворил то, чем Ему быть, и присовокупил человечество к Божеству, не теряя Божества в человечестве. Дивимся рождению Девы и стараемся уверить неверующих в истине нового, необычайного рождества — как без семени зачался Плод во утробе; как чрево, чистое от плотского смешения, произвело Сына Человеческого, не имея Ему отца из людей; как пребыло целым девство, заключенное в зачатии и неповрежденное в рождении. Дивно это действие всемогущества, но еще удивительнее то милосердие, по которому Могущий так родиться восхотел родиться. Ибо был уже единородным у Отца Тот, Кто родился единородным у Матери; Сам создался в Матери Тот, Кто сотворил Себе Матерь; вечный с Отцом, во времени от Матери; после Матери создан от Матери, прежде всех от Отца сущий, несозданный. Без Него никогда не был Отец, без Него никогда не существовала бы Мать[591].
Мы слышали ныне в Евангелии ангельский глас, возвестивший пастырям рожденного от Девы Иисуса Христа: «Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение» (Лк. 2:14). Торжественный глас и приветствие не одной Жене, родившей Чадо, но всему роду человеческому, для которого Дева родила Спасителя! Ибо достойно и совершенно справедливо было, чтобы рождение Той, Которая родила Владыку неба и земли, и по рождении пребыла непорочной, — прославили не женщины праздником обыкновенным, но Ангелы хвалами божественными[592].
Родился Христос — Богочеловек. Бог от Отца, человек от Матери: от Отца предвечно, от Матери девственно; от Отца без матери, от Матери без отца; от Отца вне всякого времени, от Матери без семенного зачатия; от Отца — как начало и источник жизни, от Матери — как разрушение и попрание смерти; от Отца сотворивший времена и устроивший сами дни, от Матери освятивший день… Еще не можем мы постигнуть предвечного рождения Его от Отца; так почтим достойно хотя временное рождение Его от Девы[593].