— Пока, — сказал я и пошел прочь.
— До завтра, — напомнил он.
— До завтра, до завтра…
Я торопился. У входа в кинотеатр чуть не сбил женщину — шел сутулясь, опустив голову. Ткнулся ей в грудь. Она не охнула, наоборот, цепко схватила меня за руку. И я с ужасом узнал в ней заведующую учебной частью Ирину Ивановну Горик.
— Фамилия? — железным голосом спросила она. Ее рука была такой крепкой, каким может быть камень.
Я оробел: забыл, что теперь не ученик и что мы стоим не в школьном коридоре. Я моргал молча. И она узнала меня, выпустила руку.
От высвеченной лампочками афиши у входа возникал какой-то полумрак. Люди входили и выходили, задевали мою спину, подталкивали. Горик сказала:
— Сорокин, ты чего делаешь?
— Хочу купить билеты.
— Я не об этом. Чем ты занимаешься в жизни?
— Живу.
— Это очень широкое понятие, — строго возразила она. И я подумал, что она очень красивая, интеллигентная женщина. Она еще спросила о чем-то, но я не расслышал, потому что прикидывал, на сколько лет она старше меня. Средняя школа, институт, работа в школе… Получалось — на много, лет на десять. Я вздохнул.
— Не надо вздыхать, — услышал я ее голос. — Надо всегда смотреть правде в глаза. Говорить правду, поступать по правде. Я снова спрашиваю: где ты работаешь?
— Нигде.
Она крепко взяла меня за руку. Сказала:
— Пошли. Я отведу тебя в милицию.
Она шагала решительно. А я не мог вырваться: кругом были люди, и сразу бы возникло любопытство и нездоровый интерес. Могли подумать: карманник пытался обворовать молодую заведующую учебной частью.
— Пойдемте сквером, — сказал я.
Она кивнула.
Высокие клены росли между скамейками. А когда попадались фонари, я видел красивый целеустремленный профиль Ирины Ивановны и слышал, как глубоко она дышит.