— Это дождевая вода.
— Дождь не будет идти вечно. Слушайте, у меня в церкви есть кран и ведро. Приходите завтра, я дам вам воды.
— Таким образом вы не вотретесь к нему в доверие.
— Я не хочу, чтобы он страдал сверх меры! — с внезапной злостью воскликнул отец Эдуардо. — Приходите или нет, как вам угодно, но у меня есть вода, если она вам нужна.
Он развернулся и, чеканя шаг, вышел из барака обратно под дождь.
— Он убрался, — сказал Берни другу.
— Я ведь не дал слабину, Бернардо? — горько улыбнулся адвокат.
— Нет, нет, ты был сильным. Прости, что я не смог остановить его.
— Ты его отвлек. Я знаю, впереди лишь ничто. И я стремлюсь к нему. — Винсенте прерывисто вздохнул. — Я пытался накопить побольше мокроты, чтобы хорошенько в него харкнуть. Если он придет снова, я это сделаю.
В ту ночь подуло с востока, лагерь снова замело. Утро наступило морозное. Ветер стих, все покрылось толстым слоем снега, который заглушал привычные лагерные звуки; под ногами заключенных, пока они строились на поверку, скрипело. Аранда не любил холода, он вышел в балаклаве, которая с его безупречной формой смотрелась странно.
Было воскресенье, нарядов на работу не предполагалось. После переклички нескольким заключенным велели чистить двор от снега. Они сгребали его и сваливали в большие сугробы у бараков. Винсенте проснулся, мучимый свирепой жаждой. Берни выставил свое ведерко на улицу перед сном, и оно было полно снега. Пройдет вечность, прежде чем он растает в стылом бараке, да и тогда воды наберется на четверть емкости, не больше. Берни немного потоптался на месте, дрожа от утреннего холода, старые раны в плече и бедре снова заныли. Посмотрел в сторону отданного под церковь барака с нарисованным на стене крестом. Еще немного помялся и пошел туда.
Аранда стоял в дверях своего жилища и наблюдал за уборкой снега. Он проводил Берни недобрым взглядом. Тот прошел через церковь и постучал в дверь кабинета священника. Внутри пылала большая печь, теплый воздух бальзамом разливался по комнате. Рядом с ней стоял и грел руки отец Хайме, а отец Эдуардо работал за столом. Старший священник подозрительно взглянул на Берни:
— Чего вы хотите?
— У нас с этим человеком возник небольшой спор, — сказал отец Эдуардо.
— С этим? — Отец Хайме вскинул кустистые брови. — Он же коммунист. Неужели он исповедался?
— Пока нет.
— Я оставил молитвенник в своей комнате. Схожу за ним. — Отец Хайме сморщил нос в показном отвращении. — Воздух здесь испортился.
Он прошуршал одеянием мимо Берни и захлопнул за собой дверь. Тот, изогнув брови, посмотрел на отца Эдуардо:
— Лгать начальству разве не грешно?
— Я не лгал. Мы же с вами и правда говорили. — Отец Эдуардо вздохнул. — А вы, Пайпер, несгибаемы?