Зима в Мадриде

22
18
20
22
24
26
28
30

В Гарри забурлил гнев, но ему нужно было привлечь его на свою сторону.

— Она согласилась выйти за меня, — сказал он спокойно.

Толхерст нахмурился:

— Слушай, ты уверен? Привезешь ее в Англию и будешь связан с ней навеки. — Он потер подбородок. — Ты ведь не создал ей проблем?

— Нет. Хотя там есть ребенок, о котором они с братом заботятся, сирота. Мы бы хотели забрать и его.

Толхерст в недоумении уставился на Гарри:

— Послушай, я знаю, тебе в последнее время пришлось нелегко, подходящий ли сейчас момент, чтобы принимать такие решения? Ты только не обижайся.

— Знаешь, Толли, я этого хочу. Ты поможешь? С иммиграционным отделом.

— Не знаю. Нужно поговорить с капитаном.

— Ты поговоришь? Прошу тебя, Саймон. Я сознаю, что беру на себя большую ответственность, но я этого хочу, понимаешь?

Толхерст почесал подбородок:

— У девушки и ее брата есть какие-нибудь политические связи?

— Нет. Они настроены против режима, но в этом нет ничего необычного.

— Верно. Для людей их класса — нет. — Толхерст побарабанил пальцами по столу.

— Если бы ты сделал, что можешь, Толли, я был бы тебе по гроб жизни обязан.

— Ладно, — просиял Толхерст. — Я попытаюсь.

Гарри и София договорились, что он придет на обед и они расскажут Энрике и Пако о своих планах. Он наконец вылез из такси, открыл дверь подъезда ключом, который дала ему София, и осторожно поднялся по темной лестнице. Не видно было ни зги, поэтому Гарри зажег спичку. Такой совет дал ему Толхерст — всегда иметь при себе спички на случай отключения электричества.

Он постучал, и София откликнулась. Тусклый свет упал на площадку, когда она открыла дверь. На ней было платье, которое она надевала в театр. Комнату за спиной освещало множество свечей, их мягкое мерцание скрадывало пятна сырости на стенах, маскировало обшарпанную мебель. Кровать Элены так и стояла у стены. Гарри наклонился и поцеловал Софию. Она выглядела усталой и тихо сказала:

— Hola.

— А где Энрике и Пако?