– Три года назад, в Самарии, я убил человека.
Учитель замолчал, переменившись в лице, и юноша убоялся его гнева.
Наконец учитель промолвил:
– Девятнадцать лет назад, в Самарии, я зачал человека. Но ты уже покаялся в содеянном.
И сказал ученик:
– Истинно так. Мои ночи полны слез и молитв. Я хочу получить твое прощение.
Молвил учитель:
– Никто не может прощать, даже Господь. Если бы о человеке судили по делам его, никто бы не был достоин ни ада, ни рая. Ты уверен, что ты все еще тот человек, что убил своего брата?
Сказал ученик:
– Я больше не понимаю гнева, что заставил меня обнажить сталь.
И молвил учитель:
– Обычно я говорю притчами, чтобы истина прочно отпечатывалась в душах, но сейчас я начну говорить, как отец говорит с сыном. Я более не тот, кто согрешил; а ты уже не тот убийца, и у тебя нет причин оставаться его рабом. На тебя возложены две обязанности всякого человека: быть праведным и быть счастливым. Ты должен спасти себя сам. И если в сердце твоем осталась тяжесть вины, то я ее понесу.
На этом предание обрывается.
Долгие поиски
До начала времен или за пределами времени (оба выражения не годятся) либо в месте, которое не принадлежит пространству, есть некое невидимое и, может быть, не задерживающее свет существо, которое мы ищем и которое ищет нас.
Мы знаем, что не в силах его измерить. Знаем, что не в силах исчислить его: формам, которые оно принимает, нет конца.
Одни ищут его в птице, которая есть все птицы разом; другие – в единственном слове или буквах этого слова; третьи – в книге, которая старше арабского языка, на котором написана, и во всем прочем; четвертые – во фразе «Аз Есмь Сущий».
Как универсальные формы схоластики или уайтхедовские архетипы, это существо имеет обыкновение являться и исчезать. Говорят, оно обитает в зеркалах, и смотрящий в них видит его. Иные ловят или угадывают его в ликующей памяти о давней схватке или в любом потерянном рае.
Представим, что его кровь бьется в твоих жилах, что оно живет в каждом из живущих и животворит все живое, что достаточно перевернуть клепсидру, чтобы измерить его вечность.
Оно стережет нас в тёрнеровских сумерках, в женском взгляде, в древней поступи гекзаметра, в неопознанной заре, в месяце на горизонте или в метафоре.