Даже местный священник, давно с ним знакомый, не приходил его утешить. Епископ не знал, что он умер, а его заменил чужой.
Одного дня смертельно уставший этой тишиной и однотипным разговором с Качором, который не имел права удалиться из замка, он послал позвать пробоща.
Старший, Желислав, разрешил его приводить – и под вечер его приводили.
Епископ очень удивился, увидев новое лицо, человека ещё молодого, с быстрым взглядом, суровой внешности, выдающей, что свет не был ему чужд.
Его звали Альбертом и происходил он из зачительной семьи Рожичей. Молодость он проводил как Дзержикрай, в Париже и Италии. Уже это могло его сделать ненавистным Павлу, который получужеземцв и мудрецов не любил.
На этот раз, однако, он был рад и Альбертусу Рожичу. Но поговорить с ним, использовать его для своей пользы, как хотел, епископ не мог, чувствовал в нём противника. Это объясняло, почему он не спешил в замок, не появлялся первым и нужно было его вызывать.
– Видите, что второй раз со мной случилось, – сказал епископ ему гордо. – Сейчас нет безопасности даже под нашим чёрным облачением, ни в столицах, в которых живём.
Пришли времена антихриста, татарское правление.
Рожич только молча вздохнул.
– Могильное молчание в этих стенах тяжелее смерти, – продолжал дальше Павел. – Вы ничего не слышали, брат мой?
Нечем меня утешить?
– Я совсем ничего не знаю, – сказал ксендз Альберт спокойно. – Сижу тут на окраине, чужих людей не вижу… Те, что тут живут, не много на свет выходят.
– Ничего из Кракова? Ничего со двора? – стремительно спросил Павел.
– Если бы что было, – ответил ксендз, – ваша милость раньше меня узнали бы об этом в замке.
– А другие князья? – допрашивал епископ.
Ксендз Альберт после некоторого раздумья медленно произнёс:
– У князя Пжемысла Познаньского внезапно умерла жена его Люкерда, люди об этом сказки рассказывают.
– Значит, хоть сказкой меня развлеките, из милосердия, ради Бога, – сказал епископ, указывая на лавку. – У вас должно быть ко мне, убитому этой тишиной, милосердие.
– Это, должно быть, сказка, – сказал священник, – потому что невозможно, чтобы набожный князь, женившись на женщине, о которой все говорили, что она молодая, красивая, послушная, добрая, сам приговорил её к смерти, как люди выдумывают. Другие говорят, что слуги её, ненавидящие пани, задушили, а простонародье очень её жалеет.
Епископ, который лучше, чем ксендз Альберт, знал, что делалсь на дворах, слушал с сомнением, любопытством, заинтересованностью.