– Два дня, – весело она воскликнула, – я ходила с камнем на груди. Чуть не разбилось всё о проницательность этого проклятого лжеца Судзивоя, который уже однажды вас обманул. Вы знаете, что в Золоторыи командует его шурин Кристин, который целыми днями пьёт, а ночами, если не пьёт, то спит пьяный. Такой на как раз там был нужен. Судзивой хотел забрать его из Золоторыи, потому что уже что-то чувствует и опасается за неё.
– О! Подлый! – воскликнул князь. – Но кто вам это посоветовал?
– Мне? Никто! Но Кристин посоветовал. Для него великий позор – быть выброшенным; он побежал к шурину, поехала с ним жена, начали молить и умолять.
Фрида хлопнула в ладоши.
– Кристин вернулся назад в Золоторыю, присягнув только, что её до смерти будет охранять.
– Ну, и теперь должен быть осторожен! – воскликнул Белый. – Нет причины радоваться.
– Ох, ох, старый пьяница, – засмеялась Фрида. – Я не сомневаюсь, что он будет противостоять врагу, что с мечом в руке он бился бы до последней капли крови, но меч мы выбьем из ладони. Прикажи, князь, своим людям, чтобы были готовы под Золоторыей и – приблизились к ней.
Белый смотрел на неё в недоумении, Фрида смеялась.
– Там у меня, – сказала она, – хорошо подкупленные люди, которые завтра вечером привезут ему добрую бочку крепкого вина из Торуни и будут пить её с ним.
– Он, с рыбаками? – спросил, сомневаясь, князь.
– Пил бы хоть с батраками, лишь бы пить, а вино было хорошим, – подхватила Фрида. – Мне поклялись, что его насмерть споют. Тогда он как колода будет лежать, у нас будут люди, что нам ворота отворят. Вместо крови при взятии Золоторыи польётся только вино.
Сказав это и ударив в ладоши, она обернулась в прыжке и категорично воскликнула:
– Проснись же, князь! Встань, иди, прикажи людям собраться, небось, по деревням расползлись. Не теряй времени, живо!
Послушный князь хотел уже уйти, когда Фрида, кладя ручки на плечо, задержала его.
– Золоторыя почти наша! – сказала она. – Я уверена в своём! Не испорть же, князь, снова то, что мы едва частично могли исправить.
Белый слушал с некоторого рода унижением.
– Да, – прибавила она, – князь слишком добрый… слишком мягкий. Нужно быть неумолимым, надо быть жестоким. Пусть все дрожат перед князем. Помни!
Князь стоял ещё в задумчивости, точно взвешивал то, что ему поведали, и хотел что-то сказать на это, когда Фрида с улыбкой протянула руку.
– Дай мне на это руку и слово! – воскликнула она. – Будешь строгим! Большие дела не совершаются мягкой рукой, должна пролиться кровь. Кто хочет царствовать, должен бороться, а то, что встанет у него на пути, убирать. Только террором можно что-то сделать.
Когда она это говорила, её глаза горели, лицо прояснилось, грудь живо вздымалась, чувство омолодило её, она стала краше, чем была. Белый под очарованием этого блеска, который озарил её лицо, вытянул руку, обхватил её другой рукой и хотел прижать к груди, но она вырвалась от него.