– Не в курсе, – промурлыкал князь. – Былица, не защищая меня, сбежал в лес.
Видя, что от опешевшего князя, которому изменил голос, ничего не добьётся, Фрида вышла из комнаты. В прихожей стояли те, что вернулись с князем. Один из них, Ясек Зруб, плакал, рассказывая и разглядывая отрезанные пальцы руки, которые были завязаны в кровавую тряпку.
Фрида подошла к нему.
– Много пало? – спросила она его.
– А! Поле боя усеяно трупами, – крикнул Ясек. – Кровь лилась страшно. Мы едва прорубились через толпу… Кто бы справился с такими солдатами, окованными в железо, когда наши и щитов не имели? Что мы рядом с ними стоили? Бросившись на нас, они сразу нас разбили. Никто до них не добрался.
– Ласота? – спросила Фрида, видно, возлагая на него надежду.
– О! Этот бился, – сказал Ясек, – и порубили его… я видел, как он упал. Не знаю, поднялся ли…
В замке поднялась ужасная тревога. Горстку гарнизона охватил страх, как бы Кмита с Бартошем не пришли сразу под Золоторыю. Тем временем вместо них, через несколько часов начали прибегать по одному и кучками беглецы из погрома под Гневковом. Всё чаще нужно было поднимать решётку в замке и впускать их, порубленных, окровавленных, разоружённых, волочащих покалеченных лошадей. Однако неожиданно многие из них бежали назад. Фрида, не дожидаясь приказов князя, сама позвала к себе Дразгу.
– Охраняйте усердно замок, – сказала она сурово, – князь всё сдаёт на вас. Не один раз армию разобьёт враг, а завтра она возмездием заплатит… Не позволяйте сеять тревогу.
Сама она вернулась к Белому, которого не покидал Бусько. Услышав через дверь тихую беседу между ними, она прижалась к двери и притаилась на пороге.
Бусько со стоном говорил господину:
– Стоило нам рваться сюда на эти зловещие пепелища? Неужели нам так плохо было с монахами? А не там, то в Буде и Вышеграде нельзя было жить? А чего нам не хватало? Ты доверился злым людям.
– Лучше бы я их не знал, предатели, – простонал князь, – все предатели… Один Ласота заслонял меня и защищал. Былица сбежал… Бартек из Венцбурга напал на меня… мне пришлось его полоснуть… Я ещё чувствую, как он мечом ударил меня по шлему, что из глаз посыпались искры. Ласота меня освободил. Да, Бусько, да, мудрым быть слишком поздно, хорошо было в Буде… Опьянили меня… и покинули…
Фриде достаточно было этого отрывка разговора, чтобы понять, что делалось с князем. Она вздрогнула от тревоги, как бы после этого поражения он от всего не отказался. Она живо ворвалась в комнату, Бусько, увидев её, опустил голову, начал завязывать господину ноги и – молча упал.
Бодчанка, хоть на душе ей было грустно и горько, показывала безоблачное лицо.
Белый поглядел на неё и слегка засмущался. Она пожала плечами.
– Люди говорят, – воскликнула она, – что там больше сбежало, чем пало. Что удивительного? Солдат учится воевать только поражениями, не иначе. В другой раз будут лучше биться. Уже возвращаются… ворота не закрываются, столько их прибегает отовсюду. Нужна только сильная рука, чтобы держала их. Ласота, жалко Ласоту…
– Он пал, – коротко сказал князь.
– Дразга его заменит, – подхватила живо Фрида.
Она приблизилась к кровати.