В очаге пылал огонь, на маленьком столе лежали остатки послеобеденной трапезы. В углу на коленях стояла Палома, разворачивающая и раскладывающая одеяла напротив кровати Андреса.
Она удивленно вскинула голову, как только я переступила порог.
– Что она здесь делает? – воскликнула Палома. Андрес вошел в комнату и закрыл дверь.
А ее присутствие допускало и мое.
– Я надеюсь, вы понимаете, что для того, чтобы все мы были в безопасности, придется принять неординарные меры, – тихо произнес Андрес.
– Но…
– Ты бы хотела остаться на ночь в доме одна? – добавила я. В доме, без сомнений, было небезопасно. Находиться в одиночку на территории асьенды – тоже. Я была уверена, что именно по этой причине Палома находилась тут: чтобы Андрес мог уберечь ее от того, что бродит снаружи в темноте.
Несколько ошеломленная Палома уставилась на меня. Она открыла было рот, но затем встретилась взглядом с Андресом. Что бы она ни увидела в его глазах, этого оказалось достаточно, чтобы успокоиться.
Ели мы в относительной тишине. Андрес благословил нашу пищу, и затем Палома несколько раз спросила его о жителях поселения и том, как они восприняли наши ночные визиты и раздачу копала. Она не приглашала меня к участию в беседе, так что я осталась при своем мнении.
Когда пришло время готовиться ко сну, Андрес указал мне на свою постель.
– Донья Беатрис, вы можете…
– Ни в коем случае.
– Не будь болваном, Андрес.
Мы с Паломой посмотрели друг на друга. Наши слова прозвучали одновременно, в голосах звенело двойное осуждение. Ни одна из нас не позволила бы Андресу пожертвовать хорошим сном в таком состоянии – да будь проклята я, хозяйка этого дома. Мы превзошли его упрямство, двое против одного. И Андрес это понимал.
– Ya, basta[38], – в знак поражения вздохнул он.
Я перенесла свое импровизированное ложе – кучу одеял на плотном узорчатом ребозо[39] – поближе к двери и села на него, чувствуя облегчение от того, что Палома смирилась с моим присутствием. Я заняла руки прической, а Андрес послушно сел на кровать по указанию Паломы.
– Ты никак не можешь себя вылечить? – мягко спросила она. – Помнишь, что Тити говорила о сильных головных болях? Что… – Тут Палома перешла на язык их бабушки.
Пальцы, расплетающие косу, замедлились. Неужели все это время она говорила на кастильском ради меня?
Андрес тихо хмыкнул и аккуратно коснулся висков кончиками пальцев.