Круча

— Впрочем, я должна была знать об этом из вашей институтской анкеты. Забыла, значит.

Сама она замужем была недолго и от мужа «скрылась».

— То есть как скрылись?

— Уехала и не сказала куда.

— И замуж больше не выходили?

— Нет. Могла бы выйти за одного человека… но он даже не узнал от меня об этом. А я так даже не знала ни его имени, ни фамилии. Это было в деникинском подполье, в моем родном городе, Стрелецке. Зачем-то я сказала ему, что замужем, хотя давно уже ушла от мужа… Я была сильно травмирована неудачным замужеством. Ну, не стоит возвращаться к этой истории.

Они поднялись со скамьи и медленно пошли вдоль пруда.

— Как ваша жена успевает воспитывать детей, если работает в райкоме партии? — спросила Уманская.

Константин объяснил, что дети пока у бабушки.

— А, это другое дело. А то ведь дети мешают. У коммунистки должно быть что-то одно: либо семья, либо работа. Я лично выбираю работу.

— Хорошо, что не все коммунистки так рассуждают, — улыбнулся Костя, — а то пришлось бы нам жениться на беспартийных.

— Потребность в любви не обязательно связывать с детьми, с семьей, — возразила она, отламывая по дороге с куста ветку. — Как раз семья, если хотите, мешает свободе чувства. Я не устанавливаю общего правила, каждый живет по-своему. — Уманская отчего-то покраснела и нахмурилась. — Я не собираюсь подкапываться под семейные устои, — сухо закончила она, бросая сломанную веточку.

— Я понимаю, — отвечал Костя. — Но мы с Олей — дело особое. Вряд ли еще другая такая пара найдется.

— В каком отношении?

— Сочетание характеров и вообще…

Уманская испытующе на него посмотрела.

— И все-таки я думаю, — сказала она, сламывая новую ветку, — если бы все коммунистки по-настоящему ставили на первый план партийную работу, они бы высказались за мою теорию.

— Теорию любви бессемейных одиночек?

Уманская пожала плечами:

— Зовите как хотите. Время переходное, чем-то надо поступаться. Народив детей, слишком многие из нас фактически перестают быть партийками.