Последняя сказительница

22
18
20
22
24
26
28
30

Я сажусь, скрестив ноги, перед спальной ячейкой Зетты-четыре.

– Отец Бланкафлор был странным королём. Он так боялся внешнего мира, что превратился в огра с прозрачной кожей и змеиным голосом.

Зетта-четыре отшатнулась и хихикнула. Я тоже отодвигаюсь, поразившись её фырканью. И улыбаюсь. Или им не удалось блокировать эту часть мозга, или что-то в моём рассказе до неё дошло.

– Но Бланкафлор была щедрой, доброй и хорошо относилась ко всем, кого встречала. Кожа у неё была смуглая, красновато-коричневого оттенка, как горы Сангре-де-Кристо.

Зетта-четыре закрывает глаза и улыбается. Знаю, что она рисует всё это в воображении, хотя понятия не имеет, что это за горы.

Я глажу её мягкие волосы.

– А волосы у неё светлые, как перья снежной совы.

Пушинка. Вот нашлось имя и для Зетты-четыре.

– Сова, – шепчет себе под нос Пушинка и морщит лоб, совершенно сбитая с толку: как может выглядеть птица, которую мы никогда не увидим.

– Однажды, когда в их владения забрёл принц, Бланкафлор спасла его от отцовского гнева.

Я рассказываю Пушинке о невозможных заданиях, которые король давал принцу, чтобы выкупить свободу. Как Бланкафлор помогала принцу, доставая необходимые инструменты для выполнения задачи.

Но король всё равно не отпустил принца на свободу, и принц с Бланкафлор бежали.

Не слишком ли далеко я захожу…

– Когда её отец послал погоню за Бланкафлор и принцем – а скакали они на королевских крылатых конях, – Бланкафлор вытащила из волос гребень и бросила. И выросли из земли скалистые горы.

– Земля?

Я представляю вечеринку, устроенную Канцлером, вращающийся зелёно-голубой шар в их бесцветном мире. Никаких расцветок, кроме тоников. У меня в груди разгорается жар.

– Да.

– Земля, – шепчет она.

Я продолжаю.

– Там жили Бланкафлор и принц. Такая была планета.