– А другая? – понизил голос Габриель.
Джулия подняла над водой правую ногу.
– В самолете она меня беспокоила. Но здесь ведет себя лучше. Я даже не замечала ничего, пока ты не напомнил.
– Хм… Значит, становится лучше?
– Сейчас лучше, чем было на День благодарения. – Джулия опустила ногу в воду. – А что там с картинкой, которую ты посылал Витали? Надо отдать скульптуру кембриджской полиции?
– Нет. Пока ее нет в интерполовском списке пропавших предметов искусства, но это не значит, что она не украдена. Я попросил Витали посмотреть, не сможет ли он определить владельца.
– Кто бы ни был владельцем, он захочет ее получить обратно.
– Тогда пусть придет и возьмет, – ответил Габриель вызывающе.
Джулия подняла руки, все еще держа «Маргариту».
– У нас не будет неприятностей с полицией из-за того, что мы не сообщили им о фигурке?
– Если вор – ее настоящий владелец, он себя изобличит, заявив, что она украдена. Если истинный владелец был ограблен, то, можно надеяться,
– Ты зациклился на этом воре.
– Есть такое, – сознался Габриель. Он перестал вертеть Клэр. – Ты думаешь, я должен сдать скульптуру в полицию?
– Я думаю, что для человечества в целом лучше было бы поместить ее в музей. Ей место на тех самых четках, но ее там могут не принять, учитывая, как она к нам попала.
Габриель передал Клэр матери.
– У них нет ничего о прежних владельцах. Вещь исчезла после убийства Алессандро и могла после этого сменить десятки рук.
Джулия попробовала соль на краю бокала.
– Может быть, мы не о том думаем.
– То есть?
– Вор может не знать, что она у нас. Если она была обронена случайно, он может не знать, где именно. Это могло быть во дворе, на улице. Он мог потерять ее в собственной машине. Может вернуться, чтобы ее найти, или может счесть это слишком рискованным.