Девушка потянула багажник на себя, и тот вдруг резко отстегнулся! Пружина! А ниже — на гайках, хорошо смазанных, так чтобы легко открутить.
«Вот и разгадка, — усмехнулась Женька. — Видели мопед без багажника… так, верно, этот и был. Иначе к чему такие хитрости? Интересно, что тут есть еще?»
Летнее солнце било в окошко и щели, мелкая пыль висела в горячем воздухе танцующей золотистой взвесью.
Внимательно осмотрев сарай, девушка не нашла ничего, что привлекло бы ее внимание. Обычные вещи: разного рода старье, которое вроде бы уже и не нужно, а выкинуть жалко. Да и не было еще у людей такой привычки — что-то выкидывать, война-то еще не так давно закончилась, восемнадцать лет всего. Что и говорить, бедновато жили, особенно в небольших городах. Да и в крупных-то не особенно жировали, разве что в Ленинграде и Москве. Но и там далеко не все, а только люди особенного склада — куркули, жлобье…
Из хорошего только, пожалуй, биноколь, да и тот какой-то покоцаный. Старая куртка, рубахи; на гвоздике — фуражка, та самая, железнодорожная, какую почтальон носил почти всегда; рядом, в груде ветоши, — промасленная кепка… Такая же, как у тракториста Крокотова. Ну да, один фасон… да мало ли кепок?
Женька все же взяла ее в руки. Кепка как кепка… А может, в ней что-то зашито, вот тут, под подкладкой? Ампула с цианистым калием! Что там у шпионов? А черт его знает… Женечка любила почитывать шпионские романы, но только те, что задавали на лето по школьной программе.
Вот и полюбопытствовала, посмотрела под подкладкой. Конечно же, никакой ампулы она там не нашла, зато увидела буквы — старую, едва заметную надпись хлоркой. Вернее сказать — подпись: «Крокотов Семен, 3-й взв». Это что же, с войны еще? Черт! Крокотов! Крокотов! Но откуда?
За дверями вдруг послышался лязг замка! Дверь распахнулась, поток солнца ударил Женьке прямом в глаза. Прикинуться ветошью ей, увы, не удалось… да и некогда было.
— Шпионим? — с ненавистью произнесла возникшая в дверях фигура. Очень даже знакомая…
— Дядя Слава?
— Какой я тебе дядя, сучка!
Несмотря на затянувшуюся до позднего вечера пьянку, утром старший следователь прокуратуры Алтуфьев выглядел как огурчик… и даже лучше! Выпив чаю и пожевав лавровый листок, Владимир Андреевич облачился в синий однобортный пиджак с погонами юриста первого класса — четыре звездочки, два просвета, только не как у армейского капитана, а в ряд; в такие же синие, отглаженные — порезаться можно — брюки, в белую в тонкую полоску рубашку с темно-синим галстуком и начищенные до блеска штиблеты. Не хватало только фуражки — потерял при переезде, да и вообще, прокурорские фуражки не жаловали и редко когда носили.
Не сказать что стиляга, но — франт, чистый франт! В таком виде Алтуфьев заявился в архив, представился секретарю — моложавой даме в темном платье с нарукавниками.
— Следователь? Из прокуратуры? — Даме явно поплохело…
— Да что вы так испугались-то? — Владимир Андреевич опрометью бросился к стоявшему на столе графину, плеснул в стаканчик воды. — Нате вот, выпейте. Я же не арестовывать вас пришел, а с запросом. Вчера вам звонил, помните?
— Ах да…
Через десять с половиной минут Алтуфьев покинул архив в состоянии полного морального удовлетворения. Выходя, глянул на часы: «Десять минут и тридцать три секунды. Всего-то, как говорится, и делов-то!»
Конечно, сам запрос ему на руки не выдали, но позволили рассмотреть и записать что нужно. Так сказать, сделать копию.
«В рамках расследования уголовного дела за № 12345, возбужденного следственным отделом при ОВД Рижского районного горисполкома, просим вас переслать заверенные копии документов архива 18-й немецкой армии, действующей в районе г. Озерск, Озерского района, Ленинградской области, за период с июня 1942 по октябрь 1943 года. Указанные материалы прошу направить по адресу: Латвийская ССР, г. Рига, улица Дзирнаву, дом 17. Отделение милиции Н-ского района, секретариат».
Дальше все как полагается — исходящий номер, печать, подпись: начальник отделения, майор милиции Райнис В. Н. Исполнил — неразборчиво. То ли Балте… То ли Валте…