– Видишь, пани, человека в отчаянии, который пришёл признаться в великой вине и вместе с тобой стараться избежать грозящей опасности. Я первым дяде проболтался… выдал тебя. Разве я мог ожидать, чтобы этот человек смел даже подумать о каком-нибудь неподходящим шаге? На его требование я поехал с ним и он вплёл меня в самый отвратительный заговор…
– Что он думает? – прервала Ядвига.
– Случайно тут нашёлся адъютант великого князя, желающий тебя арестовать и силой вернуть в Варшаву.
– Не обвиняю тебя, хотя можешь быть причиной большого несчастья, ради Бога, возвращайся к ним, старайся увести от этого, а в наихудшем случае по крайней мере отсрочить, дай мне мгновение времени… убегу… пешком…
– Смилуйся, пани, – сказал он, – что ты делаешь?
– Делаю что должна, ни слова больше, иди, пан, задержи.
Послушный Альберт тут же выбежал; через дверь слышал этот разговор немного испуганный Млот, и в эту минуту вошёл в комнату.
– Что происходит? – спросил он, не в состоянии понять. – Хотят вас арестовать? Или мне послышалось?
– Да, беги вперёд, потому что тебе грозит очень большая опасность, я постараюсь справиться, уходи…
– Но кто же? Кто? Граф Альберт?
– Но нет, мой дядя и опекун, не спрашивай и убегай.
Млот, постояв минуту на пороге, подумав, скрылся. Ядвига стала спешно что-то шептать на ухо Эмме и поторапливать отъезд, осторожный Млот выскользнул в местечко. Коней запрягли уже во второй раз и дамы уже хотели садиться, когда снова подбежал запыхавшийся старый Макс, пошептавшись сперва с офицером. Он был так пронизан великой своей миссией, что забыл даже о лице, которое влажность и перемена температуры значительно в колорите испортили, стало как бы мраморным.
– Прекрасная кузина, – сказал он, вбегая в комнату, – ещё раз взываю к твоему разуму и сердцу и прошу меня выслушать. Это путешествие я не могу разрешить, я буду в отчаянии, но ты вынуждаешь меня к неприятной крайности.
Ядвига с презрением поглядела на него.
– Я застигнута среди дороги, безоружна, ты можешь допустить насилие, но рассуди, к чему это приведёт. Ты опекун моего состояния, не отрицаю, но не особы. Ты не можешь меня посадить в тюрьму, не можешь вынудить меня остаться, где не хочу. Покроешь себя бесчестьем, смехотворностью, а назавтра или послезавтра сделаю, что мне нравится.
– А, это мы ещё посмотрим! – воскликнул раздражённый Макс. – Вопрос в том, сможешь ли, уважаемая кузина, распоряжаться собой против воли и дружеских советов всей семьи.
– Увидим! – отвечала гордо Ядвига.
– Кузина, заклинаю, избавь меня от очень неприятного шага!
– Кузен! – тем же голосом отозвалась Ядвига, – прошу тебя, соизволь избавить меня от своей опеки.
– Ха! – сказал граф. – Раз так обстоят дела, от дальнейших последствий я умываю руки, на тяжёлой опеке вовсе настаивать не буду, но пока она продолжается, обязанности её исполню. Приказываю тебе вернуться в Варшаву.