– Фарисеи! – воскликнул казначей. – Они делают это для того, чтобы мир им язычеством в глаза не бросал. Кто же этому поверит?
Он глубоко задумался.
Девушка, утомлённая и путешествием и рассказом, побледнела и должна была опереться о столб шатра. Заметил это казначей.
– Иди, – сказал он, – отдохни, в замке есть сестра Гертруда, зайдёшь к ней, найдёшь её при инфирмерии.
Офка послушно медленно вышла из шатра и пешком пошла к замку. День уже был белый, поэтому она прикрыла себе лицо, дабы не узнали снующие кнехты. Так она попала через ворота на двор замка, осмотрела его и, спросив того, что её сопровождал, об инфирмерии, пошла к указанным дверям.
Жилище сестры Гертруды было ещё закрыто, нужно было стучать в заклёпанные двери, прежде чем их отворили. Сперва открылось зарешечённое оконце в дверях, в нём показалось жёлтое лицо с чёрными глазами, заворчало что-то, увидев мужчину, и через мгновение отворило двери, ругаясь и брюзжа.
Несколько слов, нашёптанных на ухо, смягчили сестру Гертруду, которая большими глазами смотрела на прибывшего, и молча указала на дверь.
После двух лестниц они вошли в тёмную сводчатую палату. В глубине её стояло ложе, покрытое бедным постельным бельём, с крестом на нём и образом Н. Ранны. На столе у одного окна ножницы, холст, обрезки сукна и разного тряпья лежали кучей. Напротив – низкая печь из зелёных плиток, на тонких ножках, заставлена был горшками, стеклянными банками и тарелками. Несколько бутылок, заткнутых обрезками материи, стояло на полу. Из открытого шкафа при той же стене были видны ящики с травами и лекарствами. Беспорядок и запущенность господствовали в убогой комнатке.
Сестра Гертруда в белой рясе с полукрестом, стоящая перед Офкой, была женщиной лет пятидесяти, а по лицу, движениям и фигуре больше похожа на мужчину, чем на женщину. Лицо пожелтевшее, сморщенное, было покрыто тёмными редкими волосами и бородавками, в устах что-то неприятное, злобное, на лбу морщины, брови длинные, тёмные, как одна полоса над глазами, делали её похожей на тех ведьм, о которых люди в сказках рассказывают.
Офка, не говоря ничего, искала глазами, куда бы сесть.
– Дайте мне, где отдохнуть, потому что падаю, – сказала она, – не знаю сколько миль сделала на коне, ничего ни ев.
– А что же тебя несло? Что? И это ещё безбожно переодетой, – гневливым голосом воскликнула Гертруда, подсовывая ей деревянный табурет.
– Вы сестра Ордена и спрашиваете? А что другое могло меня привести, если ни его дела?
Посмотрели друг на друга.
– Ты-то слишком молодая для такой службы! – пробормотала сестра. – У тебя в голове горит!
– Не учите меня, прошу, а примите! – быстро воскликнула девушка. – Зло или добро то, что я сделала – моё дело, а ваше, как приказал казначей, дать мне удобно отдохнуть.
– Удобно?? – начала трясти головой и думать. – Не бойся, здесь я тебя не оставлю, у меня для таких места нет.
Офка грустно усмехнулась.
– Сестра Гертруда, будьте же по вежливей, ибо когда я в Торунь вернусь, а вы у матери спросите бальзам или маслица, то вам не пришлю.
– Что? У какой матери?