Третье донесение комиссии касалось более целесообразного распределения чтений Ветхого Завета и Нового во время церковной службы и было принято. Вслед за делом Макконоки последовало подобное же обвинение другого священника – Уикса, которому и запрещено было употреблять каждение и возженные свечи. В 1870 году в Arches Court разбиралось дело священника Джона Порчэса (в Брайтоне). Судья постановил, что употребление одежд, предписанное 1-й книгой Эдуарда VI законно, но осудил процессии с крестами, хоругвями, каждением, а равно и кропление св. водой, и признал дозволительным употребление опресноков, и обращение к востоку во время освящения даров. Дело это передано было в судебный комитет, который признал незаконным всякое употребление одежд в приходских церквах кроме серплиса (род стихаря из полотна), установил, что священник должен так стоять во время освящения, чтобы народ видел совершаемое им преломление хлеба. Употребление опресноков, а равно и бэрета (четырехугольная шапочка, обычно употребляемая католическим духовенством) суд признал незаконным.
Возбуждение среди самих высокоцерковников было настолько сильное, что епископ винчестерский писал архиепископу кентербюрийскому Тэйту: «Теперь очень беспокойное время и если Бог не услышит наших молитв, дело окончится великой схизмой»224. 4700 человек из среды англиканского духовенства заявили протест против решения тайного совета и издали этот протест на имя архиепископа и епископов. Архиепископ отвечал уклончиво, соглашаясь, что неудовлетворительное законодательство может быть опротестовано, раз доказано несоответствие между законодательством и требованиями жизни, но считал незаконным протест против частного дела, и указывал, что вопросы об обрядах не должны производить особого возбуждения, как вопросы второстепенной важности и не затрагивающие учения Евангелия и учения церкви о таинствах.
Далеко не так смотрела па дело крайняя протестантская партия. Ей казалось, что, вводя обряды, высокоцерковники искажают учение Евангелия и церкви.
Особенное негодование этой партии возбуждал тот ритуал, которым трактариане начали обставлять совершение таинства евхаристии. Зилотствующие упорно настаивали, что облачение в одежды при совершении этого таинства, коленопреклонение, смешение воды с вином, опресноки и каждение есть не что иное, как возвращение к римскому учению о трансубстанциации, столь гибельному, по их мнению, для христианских душ. Эти люди решили объявить крестовый поход против самого креста и составили в 1865 году особое общество: Церковную Ассоциацию225, взявшее на себя задачу преследовать высокоцерковников, или как их стали теперь называть «ритуалистов». Но последние не были беззащитными. Они сами объединились между собою и образовали «Английскую Церковную Унию226. Эта уния в сущности была объединением уже существовавших ранее церковных обществ. Первоначально она поставила себе три задачи: 1) поднять в народе интерес к церкви; 2) защищать лиц, потерпевших от неправильного решения в духовных делах и 3) усилить католическое учение церкви и церковную дисциплину. Средства рекомендовались следующие: 1) сношение с другими подобными обществами: 2) образование приходских ассоциаций; 3) годичное собрание всех членов; 4) издание газеты; 5) петиции и 6) фонды. Условием поступления ставилось общение с церковью; следовательно, поступать в члены могли только причащавшиеся (коммуниканты) не менее трех раз в год. В 1861 году вышел 1 № «Церковного Обозрения», бывшего первоначальным органом унии, и деятельность общества пошла правильным путем227.
В сущности говоря, все, так называемые, «кризисы» в англиканской церкви есть не что иное как борьба этих двух обществ между собою, причем церковная ассоциация всегда обнаруживала «ревность не по разуму».
Во всех этих спорах центральное место занимает вопрос о евхаристии и других таинствах, выдвинутых вперед оксфордскими вождями. У некоторых из последователей трактарианства народилась мысль о необходимости более определенного и ясного изложения учения о таинствах для народа в духе «трактатов для времени». Эта попытка вызывалась также примерами искаженного учения церкви о таинствах, каково было учение Горгэма о крещении. Георг Корнелий Горгэм был священником в диоцезе епископа экзетерского Филпотта. Епископ отказался перевести его на другой приход на том основании, что Торгам держался неправильных мнений и искажал учение церкви. 17 декабря 1847 епископ подверг его испытанию, на котором выяснилось, что Торгам отрицал духовное безусловное возрождение в крещении, и проводил мысль о сообщении благодати прежде крещения и самое возрождение в этом таинстве признавал условным. Он ссылался на XXIX артикулов, которые учат, что таинства сообщают благодать только тем, которые «право, достойно и с верой принимают их, следовательно условно». Желая отстоять себя, Горгэм передал дело в высший суд (Court Arches), который признал его учение ложным, но беспокойный Горгэм не удовлетворился и подал на обжалование в тайный советь, состоявший из шести светских лиц и трех духовных.
Поднятый вопрос произвел волнение среди всех приверженцев церкви, опасавшихся за ложное решение в тайном совете. Это опасение оказалось справедливым. Рассмотрев дело Горгэма, тайный совет, высказался в том смысле, что англиканская церковь, не приводит настолько ясного и определенного учения о безусловном возрождении в таинстве крещения, чтобы исключалась всякая возможность держаться высказанного Горгэмом мнения, и считать последнее препятствием к назначению на приход самого Горгэма. Епископ экзетерский опротестовал это решение. Он опубликовал свое послание к архиепископу кентербюрийскому, в котором отстаивал учение о безусловном возрождении в крещении и решился собрать собор из духовенства своего диоцеза. Епископ лондонский внес в палату лордов предложение, чтобы вопросы о ересях решались в верхней палате конвокации, в присутствии представителей от короны, но этот билль был отвергнут. Решимость епископа экзетерского собрать синод причинила естественное неудовольствие либералам, и 2-го мая 1851 года, в палате общин поднят был вопрос: а законен ли подобный соборъ? Первый министр и государственный прокурор отвечали, что соборы диоцезов не противны законам конституции. 25 июня 1851-го года собор состоялся, утвердивший учение епископа Филпотта и осудивший учение Горгэма. Таким образом, учение церкви о первом таинстве восторжествовало, но здесь еще оставалось невыясненным строго учение о евхаристии.
Попытку выяснить последнее взял на себя архидиакон Денисон, и навлек на себя преследование со стороны «Церковной Ассоциаций». Денисон состоял экзаменатором при епископе батском и уэльском – Баготе. Во время болезни этого епископа делами епархии заведовал епископ Спенсер, с которым Денисон и вступил в спор по вопросу о евхаристии. Предполагая, что и епископ Багот не разделяет его мнений, Денисон отказался от должности экзаменатора. В августе месяце и ноябре 1853 года он произнес в Уэльском соборе две проповеди о действительном присутствии Христа в евхаристии. Проводившиеся им здесь взгляды подали повод к процессам. Умиравший Багот не мог решить уже дела, и архиепископ кентербюрийский сначала хотел не давать огласки спору, но процесс пошел своим чередом.
Провинциальный суд (Provincial Court) потребовал, чтобы Денисон отказался от двух положений: 1) что как достойно, так и недостойно приступающие к таинству принимают тело и кровь Христовы и 2) что поклонение приличествует действительному, хотя и невидимому присутствию тела и крови Христовых в евхаристии под формой хлеба и вина. Денисон отказался согласиться с этим предложением и был лишен архидиаконства. Дело перешло сначала в суд окончательной апелляции, а затем в тайный совет, где и кончилось в 1858 году не в пользу Денисона. Высказывая учение, что Христос действительно присутствует в таинстве евхаристии Своим прославленным телом, что хлеб и вино изменяются в тело и кровь Христову, архидиакон Денисон не был одиноким проповедником этого учения. Оно успело значительно распространиться в Англии и не возбуждало особенного протеста даже в Оксфорде. Мы видели уже, что в 1843 году Пьюзей был осужден оксфордскими властями за свою проповедь о евхаристии. Через десять лет однако в 1853 году Пьюзей снова проповедовал то же учение и университет не нашел возможным осудить его. Некоторые проводили свои взгляды еще определеннее.
Так в своем письме к д-ру Пьюзею священник В. Е. Беннет говорил о «действительном, истинном и видимом присутствии нашего Господа на алтарях церквей», и что он сам поклоняется и учить народ поклоняться освященным элементам. Письмо это в виде трактата напечатано было вторым изданием в 1867 году. В третьем издании Беннет, по совету Пьюзея, слово «видимое» (присутствие) заменил выражением «под видом хлеба и вина» и вместо «почитание освященных элементов» – «почитание Христа, присутствующего в таинстве под видом хлеба и вина». Крайние протестанты подняли процесс против Беннета, и в 1870 году 23 июля высший суд (Court of Arches) постановил, что учение о видимом присутствии Господа на алтарях и поклонение освященным элементам незаконно. Когда дело перешло в тайный совет, последний, хотя и признал язык книги Беннета «несдержанным», однако отказался осудить его как совершенно противоречащий и несогласный с учением англиканской церкви.
Не меньшее возбуждение причинил вопрос о исповеди, которую стали вводить ритуалисты в своих церквах и приходах. Они смотрели на регулярную исповедь, как на одно из могущественнейших средств в духовной жизни человека, и как на один из вернейших способов поднять нравственный уровень в народе. Насколько широко успела распостраниться исповедь, видно из письма д-ра Пьюзея, защищавшего пользу выслушивания исповеди пред архиепископом кентербюрийским. Пьюзей указывал на одну из публичных школ, в которой более 100 мальчиков регулярно ходили на исповедь, и нравственная атмосфера школы поднялась до небывалой высоты. Около пятисот священников, разделявших подобный же взгляд, подали петицию архиепископу кентербюрийскому Тэйту во время заседаний конвокации 9 мая 1873 года. Архиепископ читал эту петицию в верхней палате конвокации. Подписавшиеся под петицией просили епископов «в виду широкого распостранения» сакраментальной исповеди обсудить вопрос о выборе и подготовке священников-исповедников, сообразно с каноническими законами. Эта петиция возбудила сильное негодование в крайних протестантах и лорд Шефсбюри писал архиепископу, спрашивая его о том, что намерены предпринять епископы. Архиепископ отвечал, что епископское решение будет объявлено после следующей конвокации. 30 июня 1873 года лорд Шефсбюри собрал митинг, и вопрос поднят был в палате лордов. 23 июля епископы издали декларацию, в которой осуждали регулярную исповедь, как противную слову Божию и законам церкви, и дозволяли лишь священникам давать духовный совет и разрешение (absolution), если кто-либо, волнуемый угрызениями совести, просил о последнем. Подобное же разрешение от грехов должно быть даваемо и умирающим, если они высказывают настойчивое желание.
Вопрос об исповеди поднят был снова лордом Редсдэйлом в парламенте 1877 года. Поводом к этому послужила известная книга «Священник и отпущение грехов»(Priest in Absolution), в которой давались советы, как принимать и совершать исповедь. Указывавшиеся здесь вопросы о грехах сообразно с заповедями (напоминающие страницы наших старых требников), особенно возбудили негодование, как слишком тонко анализировавшие природу греха. Книга эта издана была обществом св. Креста и предназначалась для духовенства, но не для публики. Архиепископ отвечал в палате лордов незнанием этой книги, и ссылался на конвокацию 1874 года как уже решившую вопрос об исповеди. Обе палаты конвокаций подтвердили прежнее решение и признали общество св. Креста ответственным за издание книги «Priest in Absolution». Несмотря на протесты высокоцерковников, решение конвокации осталось в силе.
Недовольство протестантствующей партии всегда возбуждалось еще так называемым символом Афанасия. В течение первой половины XIX столетия, вследствие небрежности духовенства, народ отвык слышать чтение Афанасиева символа в церквах, так как Книга общ. молитв предписывает чтение последнего только в особые праздники и дни. Не обращая внимание на эти предписания и сокращая службу, духовенство опускало чтение этого символа. Естественно, когда Оксфорское движение усилило внимание духовенства к Книге об. молитв, чтение символа возбудило тревогу в старом поколении, не понимавшем уже языка символа. Среди низкоцерковников начало высказываться желание изъять фанасиев символ из Книги общ. молитв. Ритуалистическая комиссия 1870 года предложила присоединить следующее примечание к символу: «Упоминаемые в этом исповедании осуждения должны быть понимаемы не иначе, как только в смысле торжественного предостережения о погибели тех, кто добровольно отвергает кафолическую веру». Архиепископ вместе с другими 16 членами комиссии высказались против этого примечания. Когда дело перешло на обсуждение епископов, мнения разделились. Наконец, решено было дать новый перевод символа, поручив дело епископам и профессорам обоих университетов. Оксфордские профессора высказались против всякого изменения, и в случае последнего Пьюзей и Лиддон решили снять с себя духовный сан. После горячей полемики соглашение состоялось в конвокации 1873, формулировавшей свое суждение об Афанасиевом символе следующим образом: 1) что исповедание не присоединяет чего-либо к вере, содержимой в Св: Писании, но предостерегает против заблуждений: 2) что, как Св. Писание в различных местах обещает жизнь верующим и объявляет осуждение неверующим, так и церковь в этом символе объявляет необходимым твердо держаться католической веры всем желающим достигнуть спасения, и великую погибель отвергающим веру. Предостережения в этом символе должны быть понимаемы в том же смысле, как и предостережения Св. Писания. Церковь не осуждает здесь кого-либо отдельно или отдельных лиц, ибо Судья всех – Бог.
В 1875 году три прихожанина прихода св. Петра в Фолокстоне подняли процесс против своего священника Чарльза Риддэйла, обвиняя его во 1) в употреблении во время богослужения зажженных свеч при дневном свете; 2) в смешении воды с вином в евхаристии; 3) в употреблении опресноков; 4) в обращении к востоку во время освящения даров; 5) в коленопреклонении во время молитвы освящения; 6) в пении гимна Agnus Dei после освящения: 7) в крестных ходах с крестами, хоругвями и музыкой; 8) в совершении евхаристии в облачениях; 9) в совершении евхаристии, когда на лицо был только один причастник; 10) в помещении распятия на перегородке между алтарем и храмом с подсвечниками по бокам, и в украшении церкви картинами, изображавшими страсти Христовы. Дело решено было в Arches Court в 1876 году и все обвинения найдены были основательными. Судья советовал Риддэйлу отказаться от этих обрядов, но Риддэйл перенес дело в суд окончательных апелляций, где решение Arches Court было признано правильным.
Церковная ассоциация, направлявшая свои удары против высокоцерковников, доходила в своих действиях положительно до нелепых крайностей и даже жестокостей, которые трудно согласить с пресловутой английской свободой. Приверженцы трактарианских идей старались проводить эти идеи наглядно, и с этой целью пользовались древними обычаями своей церкви. Работая по большей части среди беднейшего населения, в котором порочная жизнь свила себе твердое гнездо, они имели ввиду привлечь народ к церкви и удержать его от грязных уличных и грубых развлечений. Неудивительно, что подобная деятельность возбудила к высокоцерковникам симпатии в народе. Эти симпатии увеличились еще более, когда церковная ассоциация, не ограничиваясь одними судебными тяжбами, стала подвергать высокоцерковников тюремным заключениям. Так в 1877 году заключен был в тюрьму священник А. Туус, в 1880 – Пэлгам Дэйл, и Энраат, в 1881 – Фэйторн Грин и другие.
Когда же не только низшее духовенство, но и некоторые из епископов начали вводить и держаться тех же самых обрядов, церковная ассоциация решилась протестовать и против них. В 1887 году она подняла судебный процесс против одного из особенно уважавшихся и любимых народом епископов – епископа линкольнского д-ра Кинга. Когда дело представлено было архиепископу кентербюрийскому, последний сначала отказался судить епископа единолично, но по требованию тайного совета в 1888 году принужден был рассмотреть обвинения, и в 1890 году, в сообществе с епископами лондонским, оксфордским, рочестерским, салюсбюрийским и герфордским, постановил следующее решение: 1) смешение воды с вином дозволяется перед службой, но не во время ее; 2) обращение к востоку во время евхаристии законно, но освящение даров должно быть видимо народу; 3) пение гимна Agnus Dai после молитвы освящения законно; 4) две зажженные свечи в алтаре во время евхаристии вещь дозволительная; 5) благословение народа с осенением креста незаконно.
Церковная ассоциация не удовлетворилась этим решением и апеллировала в тайный совет, требуя пересмотра дела. Тайный совет на этот раз согласился с архиепископским решением, и таким образом епископ линкольнский не был осужден, хотя вынужден был уплатить судебные издержки в количестве около 50 тысяч рублей. В этом случае высокоцерковническая партия в первый раз одержала победу, хотя и не полную.
Мы видели уже, что постановления тайного совета не всегда совпадали между собой: один судья не соглашался с решением другого. Отсюда понятно, что авторитет тайного совета ставился не высоко высокоцерковнической партией, опиравшейся в своих действиях на принципах древне-католической неразделенной церкви, хотя вводившиеся ими формы в богослужебной практике были близкими и иногда тождественными с римско-католическими. Так как по самой своей природе тайный совет как суд светский не может считаться выражением голоса церкви, то естественно было возникнуть неудовольствию среди приверженцев церкви подобным положением дел. Мысль о необходимости большей свободы для церкви в делах чисто-религиозных, стала все сильнее и сильнее высказываться в обществе. Выразительницей этой идеи служит англо-церковная уния со своим председателем лордом Галифаксом. Высокоцерковническое духовенство, не удовлетворявшееся приговорами тайного совета, продолжало идти по принятому раз направлению и не ослабевало в своей энергии. Оно настаивало на необходимости сакраментальной системы и ввело во многих приходах исповедь, как лучшее средство христианской дисциплины, продолжая держаться и тех самых обрядов, которые не раз осуждались тайным советом. Каждение, зажженные свечи, приобщение больных запасными дарами, крестное знамение, устройство исповедален, молитвы за умерших и прочее сделались как бы неотъемлемыми предметами в высоких церквах. Естественно, что крайняя протестантская партия не могла чувствовать себя спокойно при виде казавшегося ей идолослужения и папства. Попытка лорда Галифакса войти в сношение с Римом с целью объединения католичества и англиканства, возбудила еще большее недовольство. На этой без сомнения старой закваске и почве возник последний кризис 1899 года, не закончившийся еще и теперь. На этот раз дело приняло несколько иную форму и другой оборот. Церковная ассоциация не подняла формального процесса против отдельных личностей, ибо видела, что подобные меры безуспешны. Она нашла такого человека, который обладая бойким пером, издал на ее средства книгу, крайне заманчивую по своему заглавию:
Предметом обвинений были главным образом епископы, как потворщики и потакатели ритуалистов. Когда в прошлом году открылись заседания парламента вопрос о ритуализме и особенно исповеди подвергся здесь рассмотрению. Епископы однако не оказались мучениками идей: архиепископ Иоркский прямо высказался против частной исповеди, как национального зла. Примеру примаса последовали и другие, и таким образом зилоты получили удовлетворение. Предложение некоторых из членов парламента покончить вопрос о ритуализме парламентским решением, не обращая внимания на епископов, однако не прошло, и дело высокоцерковнической партии передано было на усмотрение и решение прелатов. Английская церковная уния не оставалась бездеятельной во время этих споров. 1-го марта 1899 года она издала декларацию, в которой говорилось: «Мы утверждали и утверждаем, что англиканская церковь, держась своих принципов, не может освободиться от обязательств, налагаемых на нее отношениями к остальной части католической церкви, что учение и дисциплина и обряды англиканской церкви, как они предписываются всей ее историей, – остаются в силе и действии, за теми исключениями, когда они были изменены ее собственным авторитетом. Мы отрицали и отрицаем опять, что будто в Англии в XVI веке было заведено новое религиозное учреждение. Мы отрицаем право короны или парламента определять учение, дисциплину и обряды английской церкви»228. Председатель церковной унии лорд Галифакс указывал, что апелляции на решение архиепископского суда в тайный совет не согласны с историческими судьбами англиканской церкви, так как право обжалования архиепископского суда пред короной явилось вследствие желания уничтожить апелляции к папе. Но по вопросам касательно учения и церковных обрядов архиепископский суд был всегда окончательным, и история не знает обжалований на его решение в Рим, следовательно, и в настоящее время решение архиепископа должно считаться последней инстанцией при разбирательстве тех же дел. Эти мысли лорд Галифакс высказал в своем письме к винчестерскому епископу 26 марта, и нашел поддержку в других лицах («Девятнадцатое столетие» апрель 1899 ст. 518 и «Совр. Обозр.» апрель ст. 457). Вместо подобного ненормального порядка ведения и решения дел, церковная уния настаивает на том, чтобы во 1) верховная власть над епархией принадлежала всецело епископу, во 2) власть в митрополии – архиепископу; в 3) власть над всей национальной церковью – собору епископов, который судит и архиепископа, и 4) власть над национальным собором – собору вселенскому.
Защищая этот порядок решения церковных вопросов, некоторые из высокоцерковников обратились в Ламбетский дворец с просьбой выслушать их резоны, на которых они опираются, допуская в своих церквах каждение, зажженные свечи, приобщают больных запасными дарами, а не совершают каждый раз положенный в Книге общ. молитв чин для приобщения больных и умирающих.