Пляска Бледных

Она любила своего брата, успокаивала его, нежно обняв за голову, и плакала, чувствуя, как его память отходит к ней. Кусая губы, она дрожала от его холода, принимая его в себя, открывалась мраку, что струился в его крови. Слышала звучание тонких флейт в далёких уголках сознания. Сжималась, опускаясь на грудь, видя его, Сильфу и себя совсем ещё маленьких — когда они ещё детьми сидели у пруда, и нежились под светлым солнцем. Ловили рыбу вместе с дедом, смеялись, слушая его сказки.

Потом — тем же летом, — видела, как мальчик плакал, заблудившись в лесу. Он искал цветок папоротника, желая подарить его средней сестре, и, так ничего не найдя, совсем потерялся, оставшись один-одинёшенек, окружённый тёмной чаще. И как же он радовался, когда сёстры, мама и папа нашли его, прижимался кгруди Гертры, горько плача и извиняясь, а та — та совсем не бранила его, только гладила, как сейчас, утешала.

И как зимой украшали ёлку, вместе с дедом тащили её на санях из другого села. Как подбирали игрушки к ней, гуляя по ярмарке, отчаянно ссорясь, какая из мотанок лучше — та, что с рушником, или — в цветастой сорочке.

Каждое новое движение, как импульс, возвращало ей образ затаённого в сердце мальчика, и всё горче становилось от мысли, что ему этого уже не узнать.

С каждым разом всё сложней и сложней пробираться сквозь сгустившийся мрак, находя хоть что-то в его душе. Может статься, он вовсе не доживёт до их победы.

«Милый маленький брат», — шептала Гертра сквозь слёзы, чувствуя, как мальчик напрягается в ней, отдаёт ей себя, сам того не зная.

Снова и снова — но медленно, как могла ласково она опутывала его собой, дарила всю нежность, на какую только способна, отбирая неизмеримо большее. Ещё миг — и брешь дрогнула, впрыскивая семя, а вместе с тем — новая волна образов заструилась в сознание. Вихрь теней, силуэтов, отзвуков, самых разных мест, быстро мерцающие друг перед другом появлялся перед глазами Гертры, и та принимала их в себя, капля за каплей, удар за ударом, всё крепче прижимаясь к мальчику, не упуская ни единого осколка, вбирая всё его естество в себя, одаряя теплом.

Всё вокруг потемнело. Воздух полнился запахом гари, и алый пепел падал с небес.

Орне стоял посреди стылой улицы на фоне тёмных остовов давно сожжённых домов, оглядывался с опаской, слабо понимая, что происходит.

Перед ним стояла дева в белых одеждах. Высокая, тонкая, как стебель колоска, ждала его, и ветер играл её золотистыми прядями.

Мальчик смотрел на незнакомую женщину, не решаясь подойти. Та видела его сомнение, и не желала торопить события, давая ребёнку освоиться, осознать себя.

Орне обернулся, его окликнул знакомый голос.

За спиной мальчика близ разорённого ветрами пепелища стояла девушка.

Длинные рыжие волосы оплетали её обнажённый пышный стан. Невысокая — немногим выше чем он сам, румяная в лице и взволнованная в очах, она прижала руки к сердцу, делая шаг вперёд.

Мальчик застыл в нерешительности. Его окружили две женщины, которых он совсем не знает. И обе взывают к нему. Одна — тощая, белая, с доброй улыбкой, от неё веет теплом. Парит невысоко над землёй в окружении лилового вихря, от неё несёт приятной трелью множества колокольчиков. Другая — холод, студёное алое пламя, морок и страх.

Впервые за столь долгое время Гертра увидела своего врага. Тот, кого они с Сильфой просили о помощи, оказался предателем, переметнулся на её сторону, лишь только ощутив вкус воли, ушёл от них, присягнув на верность новой хозяйке. И теперь она явилась сама, явилась в сон ребёнка, чтобы забрать его.

Девушка не могла, не хотела, не желала допустить подобного.

Она видела смятение брата, видела улыбку Благой Смерти, что стояла за его спиной. Чувствовала, как мальчик боится своей сестры, ощущая холод, исходящий от её духа. Закрыла глаза, собираясь с силами, подавляя всякие чувства, стараясь уловить его собственные, направить его.

Но всё тщетно — мальчик схватился за голову, упал на колени, так и не сдвинувшись с места, застыв меж двух огней. Лиловые тени из-под сарафана женщины тянулись к нему своими лапами, застилая взор, укрывая собой, привлекая к себе.

«Нет», — про себя выдохнула Гертра.