Бертрам не писал ей вообще. Уильям написал дважды: два грустных, озадаченных письма со множеством вопросов, на которые было очень сложно ответить.
От Мари приходили похожие письма. Самыми веселыми были письма Алисы Грегори. К тому же в них содержалось единственное утешение, которое было у Билли в эти недели: из них становилось очевидно, что сердце Аркрайта оживает и что Алиса Грегори стала лучшим бальзамом для его уязвленных чувств. Из этих писем Билли также узнала, что честь судьи Грегори полностью восстановлена и, как Билли говорила тете Ханне, «любой может сложить два и два и получить четыре».
В восемь часов дождливым июльским вечером Билли и тетя Ханна вернулись в Гнездо, и в пятнадцать минут девятого тетю Ханну позвали к телефону. Вернувшись к Билли, она плакала и ломала руки.
Билли бросилась к ней.
– Тетя Ханна, что такое? Что случилось?
Тетя Ханна упала в кресло, не переставая рыдать.
– Билли, я не знаю, как рассказать это тебе, – стонала она.
– Тетя Ханна, расскажите. Что случилось?
– Билли, Билли, я не могу.
– Придется! Что такое, тетя Ханна?
– Б-бертрам…
– Бертрам! – лицо Билли посерело. – Говорите немедленно, что случилось.
Вместо ответа тетя Ханна закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Билли, совершенно вышедшая из себя от ужаса и боли, рухнула на колени рядом с ней.
– Тетя Ханна, вы должны мне все сказать!
– Я не могу, Билли. Бертрам… Бертрам ранен, – истерически выкрикнула тетя Ханна.
– Ранен? Как?
– Я не знаю. Мне рассказал Пит.
– Пит!
– Да. Роза сказала ему, что мы приезжаем, и он телефонировал мне. Он сказал, что, может быть, я смогу что-нибудь сделать, поэтому Пит мне рассказал.
– Да-да, но что он рассказал?