Билли подняла голову. В глазах у нее мелькнул ужас.
Она отодвинулась от Бертрама.
– Господи, Билли! – обиженно воскликнул он. – Ты что, жалеешь, что я смогу рисовать снова?
– Нет, Бертрам, конечно, нет, – сказала она, испуганно глядя на него. – Дело во мне. Теперь я уже не смогу уйти, и ты тоже, после всего этого, даже если я буду тебе мешать, и…
– Мешать мне? Билли, ты о чем?
Билли вздохнула.
– Ну для начала, Кейт сказала…
– Святые небеса! И тут виновата Кейт! – зло спросил Бертрам.
– Она написала мне письмо.
– Уверен, что написала! Господи, Билли, ты еще не поняла, что представляет собой Кейт?
– Да, я тоже так решила. Но, Бертрам, она написала чистую правду. Мне потом постоянно попадалось это на глаза в газетах и журналах, и даже Мари говорит то же самое.
– Хм! Милая моя, я не знаю, что ты такое там нашла, но я уверен, что тебе бы ничего подобного и в голову не пришло, если бы не Кейт. Хотел бы я посмотреть ей в глаза!
Билли истерически захихикала.
– А я нет. По крайне мере, не сейчас, – проворковала она, снова пристраивая голову на плечо возлюбленного. – Ты же знаешь, милый, что она никогда не одобряла наш брак.
– А кто женится? Она или я?
– Я тоже так подумала, только другими словами, – вздохнула Билли, – но она назвала нас парой стрекоз и сказала, что я разрушу твою карьеру, если выйду за тебя замуж.
– Я могу совершенно точно сказать тебе, что ты ее разрушишь, если не выйдешь за меня замуж, – заверил Бертрам. – Именно это терзало меня все время, пока я писал тот никчемный портрет. Я так боялся потерять тебя.
– Потерять меня! Бертрам Хеншоу, вы о чем?
Бертрам слегка покраснел.
– Я полагаю, что теперь могу признаться. Я сходил с ума от ревности к Аркрайту.