– Что ж, служба зовет. Постояльцы ждут. Бенедикт, за мной!
Секретарь, названный Бенедиктом, потрусил следом за начальством.
– Тереза, ты идешь в термы с нами! – вдруг объявила Марджери. – Тебе это нужно.
– Зачем? – даже чуток испугалась я.
Наш мирный договор никак не подразумевал вечной любви и мелькания друг перед другом в простынях!
– Разве вы с Филиппом вчера не поссорились? – весьма проницательно заметила Марджери. – Очевидно, он пытается загладить вину и извиниться. Прийти на такое свидание во всем блеске – святая обязанность женщины!
Я сама не поняла, как поддалась на искусную манипуляцию и отправилась не в номер к мужу, а в подземелье замка, где располагались термы. Становиться красивой. Очень! Чтобы от переизбытка прекрасного у Филиппа потемнело в глазах, отпала челюсть и немедленно захотелось поклясться, что в нашей жизни не будет других женщин. Желательно даже родственниц.
В отделанном мрамором фойе нам выдали банные принадлежности: сложенные в аккуратные стопки купальные халаты, пушистые полотенца, наглаженные простыни, а сверху пристроили сандалии на пробковой подошве, упакованные в холщовые мешочки с эмблемой «Сиала». Банщица, одетая в цвета гостевого дома, пожелала хорошего отдыха и отправила в дамскую комнату для переодеваний.
– Сандалии – подарок от наших терм, – вдогонку бросила она.
Избавлялись мы от одежды за ширмами. Я застегнула на плетеном ящичке со своими вещами подвесной замочек и, сжав под мышкой полотенце, тихонечко вышла из укрытия. Простыня, больше напоминающая детскую пеленку, съезжала у меня с груди, халат волочился по полу, а сандалии были на два размера больше положенного и сваливались. Но, как любит говорить Клементина, дареному дракону крылья не измеряют.
– Что ж, мои дорогие, – Марджери окинула нас с Лидией орлиным взглядом, – мы полностью готовы к преображениям! Красота начинается отсюда!
С торжественной миной она толкнула дверь. В уборную. В глубоком молчании мы постояли на пороге и полюбовались на два начищенных до блеска клозета.
– Значит, сюда! – Мадам уверенно указала на другую дверь. – Добро пожаловать в мир красоты и умиротворения!
Нам открылась сумрачная кладовая, куда банщицы относили ящички с вещами посетителей. Я великодушно воздержалась от комментариев, вспомнив, какой нечеловеческий конфуз испытала, когда на постоялом дворе под насмешливым взглядом Филиппа пыталась выйти в шкаф. Лидия, по всей видимости, побоялась подать голос.
С третьей попытки нам удалось прорваться в термы. Повезло, что в комнату для переодеваний впорхнули вспаренные, намытые до скрипа дамы во влажных халатах, как бы тонко намекающих, в каком именно направлении следовало двигаться.
Мир банной гармонии встретил духотой, ментоловым благовонием и круглым бассейном, в котором дамы, закутанные в короткие простынки, сидели, как русалки в затоне. Если захочется поплавать, то придется расталкивать конкуренток локтями. Не факт, что не прилетит в ответ. В общем, страшное место эти бассейны в замковых термах!
Марджери между тем скинула халат и привесила его на пустую рогатую вешалку. Чувствуя себя так, словно попала на конкурс красоты и сейчас его провалю, я стянула с плеч тяжелый покров. Вообще, предстать перед теткой Торн в чем мать родила, а сверху в детской пеленке, мне не снилось даже в кошмарах. Но уверена, теперь-то непременно приснится.
– А если халаты кто-нибудь стащит? – заволновалась Лидия, стыдливо одергивая куцую простынку. – Они же просто так висят.
– Мы в приличном обществе, моя дорогая. Здесь никто и никогда не возьмет чужую вещь, – с высокомерием человека, никогда не посещавшего купален в банном комплексе Энтила, отозвалась Марджери.
Решительным жестом поправив на груди простыню (ей-то отреза не пожалели), она двинулась к широкому арочному проходу, над которым золотыми литерами тянулась надпись «Ритуальный зал».