– Господин Торн, – официально обратился он, – давайте-ка прогуляемся.
– С большой охотой, господин Вудсток, – торжественно согласился тот.
Дядюшка развернулся и с важным видом растворился в коридорчике. Не будь дураком, Филипп немедленно двинулся следом.
– Куда? – Я ошарашенно моргнула.
Ведь хорошо ругались! Может, еще чего-нибудь придумала бы. Например, как задорно выставить его на мороз… А он взял и сам выставился. Какой высокомерный тип!
– На выход, – невозмутимо подсказал муж.
Даже не нашла чем возразить. Хотя попыталась: рот открыла, руку выставила для вдохновенной отповеди, но опустила обратно и варежку захлопнула. Он ушел. Я добилась цели, но очевидно, что не добилась ровным счетом ничего. Удалился-то Филипп в принципе, а не в столицу.
– О чем Рендел хочет с ним поговорить? – накинулась я на Клементину, вырвав из ее рук чашку, и сделала глубокий глоток. Остывший чай горчил. – Что за гадость ты пьешь?
– Кофе, – подсказала она.
В общем, чай не горчил, а просто не был чаем.
– Оставь их в покое, пусть прогуляются, – посоветовала тетка, возвращая себе чашку. – Поговорят по-мужски. Твой муж оплатил наши долги, Тереза. Какое решение ты бы ни приняла, мы с Ренделом обязаны проявить уважение. Но, заметь, я даже не стала предлагать ему присесть к столу.
Одним глотком, словно мысль о неласковом приеме ее угнетала, Клементина прикончила кофе и принялась убирать посуду.
Два часа прошло, мужчины не появились, а у меня началось неожиданное веселье. Почтовая шкатулка вдруг принялась принимать письма. Казалось, в ней открылась черная дыра, и вся потерянная когда-либо корреспонденция хлынула в наш дом! Теория не отвечала только на один вопрос: почему все эти странные люди обращались напрямую ко мне.
Началось почтовое бедствие почти невинно: какой-то чокнутый ни с того ни с сего потребовал никогда ему больше не писать и забыть его адрес. Минутой погодя совершенно незнакомый тип предложил знакомство с «мужчиной широкой души, страстной натуры и богатой комплекции». Понятия не имею, что это значило, но из письма выпала портретная карточка, чуток кривовато перерисованная с иллюстрации в женском альманахе. Той самой, где красивый, подтянутый мужчина демонстрировал дорогие часы. Они, к слову, на карточке тоже имелись.
Не успела я возмутиться, как в следующем послании мне посулили превратиться в писаную красавицу. Главное, намазать на лицо чудодейственную пасту «Краса Эрминских гор». Стоила «краса», как весь горный хребет с Сумрачным пиком и живущей в его пещере снежной бабой. Конечно, если бы наш король когда-нибудь решил продать Эрминские горы.
Четвертое письмо призывало не упускать уникальный шанс и немедленно вложиться в строительство курорта. Судя по приложенной карте, в этом месте не было ничего, кроме фермерских полей. Сомневаюсь, что фермеры в курсе, какое немыслимое курортное счастье им светило вместо сельских просторов.
На письме от конторы ритуальных услуг у меня задергался глаз. Они с восторгом напоминали, что никогда не рано подумать о достойном погребении! У них сейчас идет распродажа гробов, и эту необходимую в хозяйстве вещь следовало заготавливать при жизни. Тем более за сущие гроши.
– Что у тебя происходит? – не выдержала Клементина, выманенная из кухни почти беспрерывным громким кряканьем почтового артефакта.
– Ничего не понимаю, – протянула в ответ. – Откуда они узнали наш адрес?
Перед мысленным взором всплыл прошлый вечер, когда я, пытаясь вычислить номер Вилсона, устроила собственную рассылку писем.