Сочный колокольный звон позвал к вечерне, заскрипели сани по укатанной дороге, а Нютка все сидела в возке, ловила на себе встревоженный взгляд Анны, увещевала недовольных казачков.
– Гляди! – вскрикнула она, увидев, что ворота, яркие, багряно-узорчатые, открываются, выпуская на волю богато убранные сани.
Нютка выскочила, оставила на снегу медвежью шкуру, укрывавшую ноги, побежала к той, кого называла подругой.
– Лиза! Лизавета!
Она оскользнулась – новые сапоги были подбиты такими широкими гвоздями, что каблуки тянуло по льду всякий раз, – поднялась, а крестовая подруга и ждать ее не стала.
Сани плавно развернулись и покатились прочь от Нютки.
– Ишь, подруга-то у тебя добросердечная, – съязвила Анна Рыжая.
Отчего же так долго идет служба?
Гнусавят певчие, толкается народ окаянный, точно на ярмарке. Хорошо, что казачки рядом, не дадут в обиду. Она выглядывала красную, отороченную лисой шапку. И лишь находила, сразу успокаивалась. Нютка все решила. Но когда служба закончилась и толпа повлекла ее за собой, растерялась, с благодарностью схватила горячую ладошку Анны, сжала ее, точно сестру нашла.
– Лизавета! Подруга милая, стой! – завопила так, что худосочная баба рядом вздрогнула и перекрестилась.
Красная шапка даже не оглянулась. Анна прошипела: «Пошли домой, нет проку».
Как бы не так! Нюта, подхватив длинный подол так, что честной народ увидел голенища новых сапожек, припустила к Лизавете, окаянной красной шапке, что забыла про дружбу.
– Ли-лиз… – Она потеряла имя, только что-то невнятное вырывалось из груди.
И подруга, что с величайшей осторожностью забиралась в сани, наконец поглядела на нее.
– Что тебе надобно?
– Лизавета, Христом Богом прошу, не надо. Ты же добрая, не надо…
– Ежели виновата матушка твоя, ответит. А ко мне больше не ходи, – сухо сказала Лизавета.
Нютка попыталась разглядеть на ее лице следы былой улыбки. Сколько вечеров провели за разговорами, поверяли друг другу тайное. И так…
Не думая, в ярости, коей не видывала за пятнадцать лет жизни, Нютка прокричала:
– Бросит тебя муж, вонючую крысу. И дитя больше не родишь!