– Угу.
Роза Багланова – казахский соловей, звезда первой величины. На ее концерт билетов не достать, хорошо, что директор филармонии удружил контрамарками. Арсений Михайлович за неимением пары взял в спутницы свою самую добросовестную ученицу – Шевелеву. Она от восторга аж заскулила. Хорошо, что его имперские навыки до сих пор могли принести кому-то счастье. Первая песня растревожила старые раны, позвала в любовь, вторая напомнила о несбывшемся, а во время третьей профессору стало плохо: перенервничал, расчувствовался. Сердце устремилось ввысь за завораживавшим голосом, но не догнало, сбилось с ритма.
– Деточка, мне плохо, – шепотом выдавил он.
Агнесса, растроганная и не замечавшая ничего вокруг, не сразу вынырнула из чудесного пруда посреди потрепанного зрительного зала Акмолинской филармонии и тут же почувствовала знакомый запах валерьянки.
– А? Что?.. Пойдемте, Арсень Михалыч, надо в больницу, – затревожилась она.
– Нет. Ты послушай… концерт. Я сам… petit à petit[154].
– Да вы что? Я с вами!
– Ну, прости, ласточка моя, désolé…[155] Пойдем.
Они выбрались на улицу, Ася распахивала легкий пыльник навстречу несерьезной сентябрьской прохладе, а учитель, наоборот, кутался в пиджак.
– Сейчас подвезет кто-нибудь в больницу, пока присядем здесь. – Она резво вытащила нужное из памяти, пощупала пульс, расстегнула верхнюю пуговичку его рубашки.
– Лучше домой. На случай, если хуже станет, у соседей есть телефон. Мне на улице полегчало, дышать есть чем.
– Ну да, дышать. – Она бездумно повторила, пытаясь заглянуть за оттянутое веко, нет ли лопнувших капилляров. – В груди не болит? Руки чувствуете? Не немеют?
– Домой, там посмотрим. – Он зателепал мелкими шажками в сторону набережной, ей пришлось догнать и взять под руку.
– Ладно, домой. Завтра доктора пригласим.
До перекрестка Сакко и Ванцетти добрались пешком, хоть не раз подворачивалась возможность оседлать случайный автомобиль.
– Нет, если на подводе, тогда ладно, а в автомобиле не хочу, воздуха мало, – капризничал Арсений Михайлович, и спутница слушалась.
Припозднившихся подвод, как назло, на мостовых не паслось. Темные трущобы в закулисье увядавшей листвы встретили обыденно, ничего, мол, войну пережили, а тут какое-то сердце затрепыхалось не в такт. Они поднялись на второй этаж. Агнесса взяла из его подрагивавших рук ключ и хрустнула замком.
– Не бойтесь, это Айбар, – сказала темнота.
– Здрасьти, – вошедшие оторопели.
– Тут… того-самого… я не зажигал света, потому что… потому что не надо… Я сейчас ухожу.