Театр тающих теней. Под знаком волка

Не отвечая на вопрос, молодой мужчина говорит:

— На доклад стоит сходить. Парамонов прийти туда все же может.

— Что ему там делать, он на Милюкова вашего как от говна на палоч… как от изжоги скривился.

— Вовремя поправилась, — хмыкает муж. — Кстати, ты сегодня вполне прилично по-русски говорила. Почти как по-французски и по-английски.

— Так кто ж знал, что на своем языке переучиться труднее, чем заново выучить новые. Но сомневаюсь, что Парамонов в филармонию придет. Тебя еще что-то туда тянет?

— Возможно, Володя Набоков вместе с отцом там будет. Должен ему рассказать, что Поликсену я всё же поймал! Недалеко от твоего села Верхнего в зарослях кирказона нашел! Хоть и показать не смогу — всю коллекцию в твоем полуподвале на Большой Морской вынужденно оставил.

— Скажи спасибо, что рисунки твои тогда забрала!

Экзорцизм Карлица Мадрид. 15 декабря 1676 года

Полдень

— Это лекарь, ваше величество! Лекарь! Он будет вас лечить! Всех будет лечить! Лекарь!

Долговязого мальчика-короля Карла, сидящего на полу среди своих игрушек, уговаривает единственная нянька, которую он слушает.

— Лекарь! Полечит, и будет лучше! — добавляет Королева, указывая на некогда Толстого Кардинала и других, одетых в такие же одежды, священников.

От Толстого Кардинала осталось одно название. Кардиналом он остается, но свое влияние давно растерял. А с ним растерял и вес. Весь усох.

Зовут в королевские покои его теперь в редких случаях.

У Королевы свой духовник, много ниже Толстого Кардинала по церковному чину, но как духовник Королевы вес обрел более значительный. А Толстый Кардинал умело перестроился. Да, он больше не решает важные государственные дела, но стоило духовнику Королевы в первый раз произнести слово «экзорцизм», как у Толстого Кардинала и нужные люди нашлись, и сам он к процедуре изгнания дьявола оказался совершенно готов.

Карлица не раз наблюдала, как кардинал и его люди, облаченные в белые стихари и пурпурные епитрахили, отчитывают над головой несчастного ребенка-короля молитвы, больше похожие на колдовские заклинания, и тем самым доводят Карла до всё новых и новых припадков.

— Душегубец окаянный! Искуситель! Еретик! Безумец! Заклинаю, именем Господа нашего! Изыди из повелителя нашего Карла, Богом помазанного! Скройся в пучинах морей!

Королева всегда при этом присутствует, получая неизъяснимое болезненное удовольствие. Входит в раж, раскачивается, истово молясь и осеняя себя крестным знамением, а порой и подставляя и свою спину под плети, чтобы «изгнать дьявола уже наверняка».

Карлице все прежние разы приходилось ей подыгрывать. На экзорцисах Карлица всегда присутствовала — такую степень приближенности упустить невозможно! Но стояла в стороне отстраненно, беззвучно открывая рот в такт причитаниям, завываниям и молитвам, думая о другом, более важном — как Тощего Барона на свою сторону перетянуть, пообещав сыну должность и чин, как новой горничной Королевы подбросить что-то из украшений фаворита, и самого фаворита на нее навести — зарвалась девка, не по чину взлетела, не доносит, помимо нее к Марианне просителей водит, убирать ее со двора пора…

— Исчезни в бесплодных деревьях! Изыди в пустыни, где нет ни одной христианской души, куда ни один человек не может вступить! И там да уничтожит тебя огонь небесный!