Сюжет

Джейкоб Финч-Боннер

«Макмиллан», Нью-Йорк, 2017, стр. 23–25

Им, конечно, не давал покоя вопрос: От кого? Наверно, даже больше, чем вопрос: Она чем думала, задницей? И совершенно точно больше, чем: Неужели мы плохие родители? Во всяком случае, это явно была не их вина и не будет их проблемой. Но сообщать им, от кого, Саманта желанием не горела, так что она видела для себя два варианта: первый – упираться; второй – тупо соврать. Врать, по большому счету, она давно привыкла, но, что касалось конкретно этого случая, были ведь тесты – уж кто-кто, а Джерри Спрингер не мог не знать о тестах – и любой, кого бы она ни назвала (то есть любой кроме), смог бы доказать, что она врет, и в результате она бы снова услышала вопрос: От кого?

Так что она решила упираться.

– Да неважно.

– Наша пятнадцатилетняя дочь беременна, а нам неважно, кто с ней это сделал?

«Типа того», – подумала Саманта.

– Сам же сказал, это моя проблема.

– В общем, так и есть, – сказал отец.

Он, похоже, не сердился на нее, в отличие от матери. Он, как обычно, сохранял нейтралитет.

– Ну и какой твой план? – сказала мать. – Нам годами говорили, какая ты у нас умница. А ты берешь и делаешь такое.

Не в силах видеть их убитых лиц, она поднялась к себе в спальню, громко хлопнув дверью. Из окна спальни открывался вид на рощу за домом, сбегавшую по склону к речке Портер, узкой и скалистой в этом месте, широкой и скалистой к северу и югу. Дом был старым, старше ста лет. В нем вырос отец Саманты и его родители, и даже их родители, ее прадеды. Из чего следовало, как она догадывалась, что однажды этот дом унаследует она, но это никогда ее не волновало, поскольку она не собиралась задерживаться здесь ни единой лишней минуты. В этом, собственно говоря, и состоял ее давний план, и она все так же собиралась ему следовать. Как только решит свою проблему, наберет нужные баллы и получит стипендию для колледжа.

А залетела она от Дэниела Уэйбриджа (вот же угораздило!), маминого начальника в отеле «Студенты», больше того, владельца отеля «Студенты», унаследовавшего его от отца, поскольку это было «семейное заведение в третьем поколении», как указывалось на вывеске, на салфетках и даже на бумажных подставках для посуды. Дэниел Уэйбридж был женат и растил троих пышущих здоровьем сыновей, которые когда-нибудь, вне всякого сомнения, унаследуют отель «Студенты». А еще он сказал Саманте, что сделал (или собирался сделать?) вазэктомию, лживый козел. Нет, она ему не говорила о беременности и не собиралась. Слишком много чести.

Эта история началась с того, что Дэниел Уэйбридж положил глаз на Саманту как минимум на год раньше, чем она обратила на это внимание. Сколько раз она проскальзывала мимо него в коридоре отеля или в одном из школьных вестибюлей, когда он приходил посмотреть на спортивную игру одного из своих драгоценных сыновей, и каждый раз Саманта чувствовала его жар и внимание к своей пятнадцатилетней особе. Он, конечно, был слишком осторожен, чтобы сразу подкатить к ней. Сперва он оказывал ей знаки внимания, затем перешел к комплиментам и сдержанному отеческому восхищению: Саманта проскочила класс – вот же умница! Саманта выиграла премию – башковитая девчонка, далеко пойдет! Ей больно было признавать, но такая тактика сработала. Как-никак, Дэниел Уэйбридж производил впечатление человека утонченного и повидавшего мир. Хотя бы уже потому, что посещал школу гостиничного бизнеса при Корнелле, входившем в Лигу плюща, и выписывал городскую газету, а не какой-нибудь местный «Репортер-курьер». Как-то раз, когда Саманта ждала мать в холле отеля, между ними завязался неожиданно глубокий разговор об «Алой букве», которую она читала по школьной программе, и слова Дэниела Уэйбриджа пришлись ей очень кстати для сочинения. За которое она по праву получила высший балл – A.

Так что, когда до нее наконец дошло, что кое-кто, а именно начальник ее матери, имеет на нее виды, Саманта удивилась, что так долго этого не замечала. А затем взглянула на ситуацию свежим взглядом.

Она училась в десятом классе, но была на год с лишним младше всех. И все мальчишки в ее классе, если им верить, – кроме, может, самых тихонь и тормозов – вовсю дефлорировали одноклассниц; однако, не считая тех двух юных леди, с позором покинувших школу, никого это, похоже, не заботило. Такие вещи имеют свойство обострять возрастной барьер, и пусть когда-то Саманта была более чем счастлива проскочить пятый класс, сейчас ей не очень нравилось чувствовать себя самой младшей. Надо сказать, она особо не сомневалась насчет того, чего от нее хочет Дэниел Уэйбридж и как старается добиться своего, хотя не видела ничего особо важного или романтичного в этом.

Так или иначе, это было всецело ее решение. Подумаешь, большое дело. Если бы она оставила все как есть, Дэниел Уэйбридж, вероятно, продолжал бы флиртовать с ней и тешить ее самолюбие, пока она бы не уехала из дома, после чего он бы просто пожал плечами и переключился на дочку другой уборщицы или на саму уборщицу. И чем больше Саманта об этом думала, тем больше склонялась к этой идее. В практическом плане Дэниел Уэйбридж вполне ее устраивал, тогда как из школьных мальчишек ей никто не нравился. Опять же, он был взрослым и отцом троих детей, из чего следовало, что он будет знать, что с ней делать. Опять же, в отличие от ее одноклассников, физически не способных держать язык за зубами, на Дэниела Уэйбриджа можно было положиться, что он никому ничего не скажет. И наконец, когда она позволила ему показать ей номер «Феннимор-люкс» (и часа не прошло, как в нем прибралась ее мать), он заверил ее, что сделал вазэктомию после того, как породил цветущего отпрыска номер три. Это главным образом и решило дело.

Так что, может быть, Саманта была вовсе не такой умной, какой все ее считали, и уж точно не такой умной, какой она сама себя считала. Она понятия не имела, как решить свою проблему. Она даже не знала, сколько у нее осталось времени, чтобы найти какое-то решение. Знала только, что слишком мало.

Глава тринадцатая

Нагрянь