Молодая королева по-прежнему оставалась под одной крышей со своим несчастным пасынком. Состояние здоровья Елизаветы тоже начало вызывать опасения, атмосфера Мадрида была сочтена вредной для неё, и король решил, что его жена и дочери должны отправиться в Вальсен и Аранхуэс, как только эти дворцы будут готовы. Елизавета страдала от головокружения и слабости, иногда её обморок продолжался два часа, и она вставала настолько ослабленной, что была вынуждена оставаться в своей комнате в течение следующих двух дней. Недавняя кончина Гутьерреса, её главного врача, вызвала у королевской четы большую озабоченность. Екатерина Медичи снова начала умолять свою дочь воспользоваться услугами одного из её соотечественников, которые были более знающими в медицине, чем испанцы. Но Елизавета решительно отклонила это предложение, хотя король разрешил ей поступать так, как заблагорассудится:
– В Испании нет недостатка в знающих врачах; и я воспользовалась услугами очень искусного человека, некоего доктора Мальдонадо, которого рекомендовала герцогиня Альба.
Елизавета храбро и добросовестно выполняла свой долг королевы Испании и жены Филиппа, ни её личные пристрастия, ни любовь к отечеству не могли заставить её забыть о своём высоком сане. Твёрдый и решительный характер скрывался за её любезными манерами, и если бы её жизнь продлилась, она, несомненно, проявила бы эти качества и талант к управлению государством, которые отличали её мать и прабабку Луизу Савойскую.
Тревожный отчёт принца Эболи о состояния дона Карлоса заставил Филиппа покинуть Вальсен в начале июля. Чтобы унять лихорадку, отнимавшую у него все силы, дон Карлос продолжал неумеренно пить холодную воду и неоднократно заставлял класть ему в постель кастрюли, полные льда. Придворные врачи, как испанские, так и французские, собрались все в комнате Руя Гомеса, но только Оливаресу разрешили осмотреть больного. Убедившись в тяжёлой болезни своего сына, Филипп II отдал приказ задержать всех курьеров, покидающих столицу, до тех пор, пока не будет решена судьба инфанта.
– Принц не проживёт и трёх дней, – написал Фуркево в депеше к Карлу IX.
После чего вечером того же дня прибавил:
– Принц недалёк от смерти.
Что касается королевы, то Филипп, по словам посла, относился к ней с самой образцовой и нежной снисходительностью, и демонстрировал крайнее отчаяние из-за её слабеющего здоровья, приписывая всё её беременности. Король, однако, отказал жене, когда она горячо попросила его разрешить ей навестить умирающего дона Карлоса. 22 июля, в праздник святой Марии Магдалины, инфант осознал, что его смерть близка. При этом он не проявил ни беспокойства, ни сожаления. По мере того, как его силы ослабевали, он стал мягче в выражениях и очень серьёзно попросил допустить к нему духовника Чавеса и подателя милостыни Суареса. Дон Карлос исповедовался и раскаялся в грехах, но из-за болезни не смог принять Святую Евхаристию, так как был не в силах ничего проглотить. Он заявил, что простил своих врагов, поскольку надеется на милость Всевышнего. Затем спросил, когда будет праздник святого Яго. Ему сказали, что 24 июля и Дон Карлос воскликнул:
– Ах! Так долго продлятся мои страдания!
– Чудесная перемена, – писал нунций, – казалось, произошла по Божественной милости в сердце инфанта.
Перед кончиной он выразил желание проститься со своим отцом. Епископ Куэнсы, однако, убедил Филиппа II, что было бы жестокостью нарушать безмятежное и счастливое расположение духа инфанта. 23 июля, за несколько часов до того, как дон Карлос скончался, король тихо вошёл в его комнату вслед за принцем Эболи и доном Антонио де Толедо. Несколько секунд король смотрел на бесчувственное тело своего первенца, потом осенил себя крёстным знамением и, простирая руки, торжественно простил ему его проступки и дал своё отеческое благословение. Затем он удалился. Величайшее волнение также царило во дворце и по всему Мадриду, когда стало известно о состоянии инфанта. Королева и Хуана Австрийская были глубоко опечалены, и народ ждал кончины дона Карлоса в скорбном молчании. Весь день инфант пролежал без чувств, его жизнь быстро угасала. Около полуночи он пришёл в сознание, и когда ему сказали, что наступило всенощное бдение святого Яго, радость озарила его лицо, он попросил освященную свечу и благоговейно присоединился к молитвам, ударяя себя в грудь и призывая Бога простить ему его грехи. Затем наступило затишье, дон Карлос впал в оцепенение, во время которого он испустил дух между полуночью и часом ночи 24 июля, пребывая в таком покое, что точный момент его смерти не был установлен.
– Он скончался вчера в час ночи, – писал Фуркево, – совершенно по-христиански и по-католически, что испанцы высоко ценят. Общее мнение, по-видимому, таково, что эта смерть избавила короля от очень серьёзной заботы, так что теперь Его Величество сможет покинуть своё королевство, не опасаясь мятежей во время своего отсутствия.
– Никогда принц-христианин не умирал так по-католически! – пылко подтвердил тосканский посланник.
Было объявлено, что наследник престола «скончался от собственных излишеств».
Глава 24
Свидетельства всех лиц, которые присутствовали при кончине дона Карлоса и лично совещались по этому вопросу с Филиппом II и его министрами, показывают, что смерть инфанта была вызвана естественными заболеваниями, усугубленными раздражением и позором, вызванными его тюремным заключением. Причиной ареста дона Карлоса, по мнению этих людей, было его безумие, которое побудило его строить планы, наносящие ущерб монархии, во всех отношениях он демонстрировал явную непригодность для принятия скипетра Карла V. Целью Филиппа было лишение сына по суду всех его прав с тем, чтобы право наследования перешло к инфанте Изабелле или к сыну, который впоследствии мог родиться у короля. Поэтому члены государственного совета предлагали приговорить несчастного дона Карлоса к вечному заточению в монастыре Тордесильясе, где содержалась когда-то его бабушка Хуана Безумная или в любом другом замке. Тем не менее, по Европе поползли слухи о жестоком обращении католического короля со своим сыном. Смерть инфанта в заточении стала роковым пятном в истории правления Филиппа II. Первый слух о предполагаемой насильственной кончине дона Карлоса вследствие судебного постановления государственного совета возник в Италии, о чём сообщил Франсиско де Алава:
– Из Италии (говорят, из Рима) было написано и отправлено сюда письмо, полное самых чудовищных утверждений относительно кончины инфанта. Здесь, однако, факты его болезни и смерти прекрасно известны и понятны; так что ничего, кроме смеха, не последовало по поводу очевидной злонамеренности упомянутых писем.
О том, что дон Карлос был отравлен, открыто заявляли злейшие враги Филиппа II: Антонио Перес, его бывший секретарь, и принц Оранский, знаменитый предводитель восстания в Нидерландах. Вдобавок, эти лица утверждали, что Елизавета умерла из-за того, что король приревновал её к своему сыну, хотя существуют неопровержимые доказательства обратного. Верить Пересу никак нельзя. После долгой череды преследований, пыток и суровых тюремных заключений ему удалось бежать из Испании от мести своего господина, который обвинил своего бывшего секретаря в вероломстве и предательстве государственных секретов. Живя в Париже из милости короля Генриха IV, Перес, движимый сильной ненавистью к Филиппу II, заявил:
– Недовольство и стенания инфанта были настолько велики во время его заключения, что Руй Гомес и другие не переставали умолять короля прекратить это дело, и, если упомянутый инфант невиновен, вернуть ему свободу, а если виновен, прибегнуть ко всем необходимым средствам правовой защиты, но прежде всего не позволять ему дальше томиться в плену. Они боялись, что инфант вырвется из их рук, поскольку он был чрезвычайно хитёр, и, в конце концов, отомстит им, или что во время его заключения король может умереть, и, таким образом, упомянутый инфант, став сувереном, должен будет возложить на них ответственность за жестокое обращение, которому он подвергся. В конце концов, король, не зная, как избавиться от их назойливости, и считая, что инфант действительно виновен и что его свобода была бы опасна для государства и для него лично, решился. Чтобы сохранить всё в тайне, было предписано, чтобы в течение четырёх месяцев в его пищу добавляли медленно действующий яд, так что постепенно упомянутый инфант мог терять силы и жизнь без какого-либо видимого насилия. Следовательно, так оно и было исполнено
В день кончины дона Карлоса, 24 июля, его останки были забальзамированы и завёрнуты в одеяние францисканского ордена. Для них был предоставлен гроб, обитый чёрным бархатом, с алым крестом на крышке в качестве украшения. Всем послам иностранных держав, проживающим в Мадриде, было разрешено осмотреть тело до того, как гроб был закрыт.
ebooksa