Варрон обещал. Он был доволен, что может приютить у себя эту женщину как свидетельницу, которая пригодится ему, если «тварь» в один прекрасный день взбунтуется.
3
Выходцы из низов
Был еще один человек, которого, как ни странно, именно в тот момент, когда всеобщее ликование достигло наивысшего предела, стали одолевать сомнения насчет судьбы Нерона. Это был Кнопс. Он знал жизнь и нюхом улавливал, когда вещи и люди начинали загнивать. Тот же инстинкт, который так долго заставлял его верить в счастливую звезду хозяина, теперь говорил, что вершина достигнута, что Теренций созрел и перезрел и попахивает гнилью.
То, что горшечник Теренций вот уже несколько месяцев был для целого края императором Нероном и страх перед ним все ширился, проникая всюду вплоть до резиденции Тита, само по себе было достаточно фантастично и противоречило здравому смыслу. Он, Кнопс, вправе похвалить себя, что вовремя счел это невозможное возможным и сделал на это ставку всей своей жизни. Но теперь повозка взобралась на гору, а когда она перевалит через вершину, не покатится ли она слишком быстро под гору, не перевернется ли? Умному человеку надлежит своевременно высадиться и с добычей укрыться в безопасном убежище. Он вспоминал о тех, кто в старину, доверившись своему счастью, зазнался и был настигнут жестокой карой, – о Ниобе, о Поликрате.
Но беда была в том, что Кнопс отведал сладость власти, власть была приятна на вкус, трудно было от нее отказаться. Он уже учуял опасность, но у него не хватало сил отступить. Ведь может он позволить себе подождать еще немного, совсем немного. Он поставил себе срок. Как только Нерон завоюет Антиохию, столицу Сирии, Кнопс тотчас же даст ходу.
Пока надо было понадежней спрятать возможно большую долю захваченной добычи. Через третьих лиц он перевел деньги и ценные вещи в безопасное место. Затем он закончил дело с девчонкой Иалтой. Все произошло так, как он и предвидел. Он взял Иалту к себе, стал спать с ней. Она понравилась ему. Она не жеманничала. Ей, очевидно, было приятно то, что он делал с ней, и она этого не скрывала. Она стонала, учащенно дышала, вскрикивала. Утонченной ее нельзя было назвать, – Иалта была даже, пожалуй, грубовата, но она нравилась ему. Ему захотелось показать свое великодушие. Отец Иалты, его друг Горион, не осмелился и пикнуть, когда Кнопс стал с видом знатока распространяться о прелестях Иалты, он лишь смущенно улыбнулся. А Кнопс благосклонно похлопал его по плечу и покровительственно сказал:
– Ну, старик, теперь ты увидишь, что за человек Кнопс. Я женюсь на твоей Иалте.
Горшечника Гориона охватил блаженный испуг. Конечно, ему было досадно, что Кнопс сдержал слово и действительно переспал с его дочерью. Но за эту досаду он был с избытком вознагражден выгодами и почестями, которые принесла ему связь Кнопса с Иалтой. А узнав, что Кнопс к тому же еще женится на этой вшивой девчонке, горшечник Горион почувствовал себя на седьмом небе.
В глубине души Кнопс гордился скромностью, которую он проявил, обручившись с Иалтой, и надеялся, что такая неприхотливость зачтется ему богами. Не следовало пренебрегать и тем, что связь с простолюдинкой подогреет симпатию к нему черни, среди которой он уже и без того был популярен благодаря своему проворному, острому языку.
Один только человек не одобрил этого обручения. Капитан Требоний хотя и ценил хитроумие Кнопса, хотя и был заодно с ним, в особенности когда вспоминал о знатных господах, но в глубине души всегда завидовал ему и его проворному остроумию. Требоний ничего не боялся: иногда, в пьяном виде, он осмеливался даже приводить пословицу: о «трех „к“, от которых с души воротит». Намерение Кнопса жениться на безродной, вшивой девчонке тщеславный Требоний, который чванился своими отличиями и титулами, воспринимал как упрек самому себе и как позор для всего двора Нерона. Он решил высказать свое мнение Кнопсу.
Они сидели в своем любимом кабачке «Большой журавль». Низкая комната пропахла дешевым салом, чесноком и едким дымом очага. За грубыми столами густо сидели мелкие торговцы, ремесленники, рабы, а полуголый хозяин с деловым видом бегал от одного к другому. Кнопс был одет просто, но Требоний даже здесь носил одежду хоть и поскромнее, чем обычно, но все же украшенную пурпуром и всякими металлическими побрякушками. Кнопс пил, пил и Требоний.
Не понимает он, злобно сказал Требоний, как человек, подобный Кнопсу, может опуститься так низко. Недалека та пора, когда они вступят в Рим и смогут выбрать любую сенаторскую дочку. Тут найдется не один лакомый кусок. Когда к белому и нежному женскому мясцу, которое столетиями школили и холили для тебя, будут еще приложены деньги и знатное имя, то в постели все это будет совсем по-особому горячить кровь, это вознаградит за все тяготы жизни. Совершенно ни к чему губить такие заманчивые возможности, как это собирается сделать Кнопс. А может быть, Кнопс просто хочет сам себя некоторым образом кастрировать, подобно сирийским жрецам? Короче, если он хочет говорить как мужчина с мужчиной, то пусть знает: его помолвка для всех друзей – большое огорчение и даже обида.
Кнопс бросил на Требония быстрый злой взгляд.
Если женщина в постели способна на все, чего хочет от нее даже такой бывалый парень, как он, ответил Кнопс, то ей не нужны деньги и знатное имя, – он и без того со своим делом справится. Он не знает, кто из них более требователен в известном смысле – он, Кнопс, или его друг Требоний. Но одного он не терпит: когда вмешиваются в его отношения с женщинами. Если ему что по вкусу, он не станет считаться со вкусами других. Он женится, на ком захочет. Если, впрочем, ему придет охота спутаться с аристократкой, то он сделает это, невзирая на брак с простолюдинкой.
Кнопс пил, Требоний пил, и они смотрели друг на друга пристально, с вызовом, как враги, как друзья, как сообщники.
Но постепенно взгляды их утрачивали злобное выражение. Слишком многое их соединяло: происхождение, общность их судьбы с судьбой Нерона. Требоний пил, Кнопс пил. Требоний еще немного поворчал, но вскоре умолк. Они обнимали друг друга, горланили песни, спали с одними и теми же женщинами, держали себя друг с другом по-приятельски и смертельно друг друга ненавидели.
4
Какой великий артист…
«Какой великий артист во мне погибает!» – будто бы сказал, умирая, Нерон. «Какой великий артист живет во мне!» – говорил Нерон-Теренций своим приближенным, делая вид, что находит полное счастье в обладании своим императорским титулом и своим талантом. Но, несмотря на все свои успехи, он не был вполне счастлив. Лишь выступая перед толпой, держа речь, Теренций обретал уверенность в себе, чувствовал себя «императором до мозга костей», как он уверял себя словами одного классика. Но перед отдельными лицами – перед Марцией, перед Варроном, перед царем Филиппом – его все еще одолевало чувство собственной неполноценности. Он рад был, что умер, по крайней мере, Фронтон, ибо в присутствии Фронтона его временами подавляло сознание чудовищности его собственных притязаний.