Нужно, в-третьих, чтобы Консультативный Совет объявил созданное таким образом коалиционное правительство единственным правительством Китая, а всякое другое правительство, претендующее на роль правительства Китая, объявить мятежной и самозванной группой, подлежащей упразднению.
Нужно, наконец, чтобы коалиционное правительство издало приказ как вашим войскам, так и войскам Гоминьдана о том, чтобы войска приняли присягу на верность коалиционному правительству, а также о том, что немедленно прекращаются военные действия против тех войск, которые присягнули, и будут продолжаться военные действия против тех войск, которые отказались… принять присягу.
Едва ли гоминьдановцы пойдут на эти мероприятия, но, если они не пойдут, тем хуже для них, ибо они будут окончательно изолированы, а эти мероприятия будут проведены и без гоминьдановцев»[168].
Как и ожидал Сталин, Гоминьдан отверг предложения КПК как неприемлемые, поскольку их принятие означало бы капитуляцию нанкинского правительства. После этого НОАК развернуло последнее решающее наступление. 23 апреля был взят Нанкин, 27 мая – Шанхай, 2 июня – Циндао. Гоминьдановское правительство бежало в Кантон, а оттуда в первой половине октября эвакуировалось на Тайвань.
Во время июльских переговоров с китайской делегацией во главе с Лю Шаоци Сталин одобрил политику китайской коммунистической партии по отношению к национальной буржуазии. Ему понравилось, что КПК использует антиамериканские настроения китайской буржуазии и проводит достаточно долгосрочную политику сотрудничества с нею. Он отмечал, что для того, чтобы заставить китайскую национальную буржуазию перейти в антиимпериалистический лагерь, надо проводить политику, выгодную для буржуазии. Сталин призывал китайских коммунистов временно отказаться от борьбы между трудом и капиталом, допуская в то же время, что выступления рабочих могут создать трудности в сотрудничестве коммунистов с национальной буржуазией. Для предотвращения обострения классовой борьбы Сталин рекомендовал заключать договоры между буржуазией и рабочими. Насчет заключения советско-китайского договора от 14 августа 1945 года с правительством Чан Кайши Сталин, в частности, заявил: «Америка заслала в Японию очень много воинских частей, Чан Кайши связался с Америкой, Советский Союз по договору разместил войска в Порт-Артуре, чтобы, во-первых, ограничить действия вооруженных сил США и Чан Кайши, а во-вторых, охранять СССР и в то же время защищать успехи китайской революции»[169].
Летом 1949 года, на встрече с Лю Шаоци, Сталин заявил: «…между положением стран новой демократии Восточной Европы и положением Китая существует коренное различие. Вследствие этого и проводимая политика в обоих случаях не должна быть одинаковой. На мой взгляд, два момента отличают Китай от стран Восточной Европы.
Первый момент. Китай долгое время находился под ярмом империализма, который, я полагаю, сейчас еще не отказался от угроз Китаю. В настоящее время Китаю нужно прилагать колоссальные усилия, чтобы противостоять давлению со стороны империализма. В этом самая характерная особенность нынешнего положения Китая. Для стран новой демократии этот момент не характерен.
Второй момент. Китайская буржуазия и буржуазия стран Восточной Европы не одно и то же. Буржуазия стран Восточной Европы опозорила себя тем, что в период фашистской оккупации сотрудничала с фашистами, а затем вместе с ними эвакуировалась. Вследствие этого пролетариат смог установить свою диктатуру и получил все основания для того, чтобы конфисковать предприятия, принадлежавшие буржуазии. После этого он быстро вступил на путь социализма. Фактически в странах Восточной Европы существует не диктатура пролетариата, а народная демократия, парламент и отечественный фронт являются формами ее проявления.
Совершенно иное положение в Китае. Китайская буржуазия в период японской оккупации не капитулировала перед японцами и не эвакуировалась вместе с японцами. Когда китайский народ поднялся на борьбу с Америкой и Чан Кайши, она также не сотрудничала ни с американцами, ни с Чан Кайши. Поэтому у китайского революционного правительства не было оснований к тому, чтобы выступить против национальной буржуазии и взять в свое управление ее предприятия. В Китае еще нельзя устанавливать революционную власть диктатуры пролетариата. Существующая сегодня в Китае революционная власть по существу является демократической диктатурой рабочих и крестьян, а единый национальный фронт, Политический консультативный совет являются формами проявления ее. Это коренным образом отличается от фактически существующей в странах Восточной Европы диктатуры пролетариата, выступающей в форме народной демократии, парламента и отечественного фронта. Два вышеуказанных момента обусловливают собой возможность существования немалых различий между политикой, проводимой в Китае, и политикой, проводимой в странах Восточной Европы. Вследствие этого вступление КПК в Коминформбюро не соответствует моменту»[170].
В январе 1949 года в Китай был послан А.И. Микоян. В 1960 году, спустя 11 лет, в записке в Президиум ЦК КПСС об этой поездке он отмечал: «На мой вопрос, когда думает Мао Цзэдун завершить захват основных промышленных центров Китая – Нанкин, Шанхай и др., он сказал, что с этим не торопится. Он говорил, например, что «потребуется еще 1–2 года для того, чтобы мы были в состоянии целиком политически и экономически овладеть Китаем», давал понять, что до этого война кончиться не может. При этом он высказал и такую мысль, что они избегают брать крупные города, а стараются захватить сельские районы. Например, не хотят брать Шанхай. Шанхай, мол, крупный город, а у китайской компартии нет кадров. Компартия в основном состоит из крестьян, а в Шанхае коммунистическая организация слабая. Наконец, Шанхай живет за счет привозного сырья и топлива. И если они возьмут Шанхай, то привоза топлива не будет, промышленность остановится, разрастется безработица – все это ухудшит положение населения. КПК должна подготовить кадры, к чему уже приступили, и в свое время, когда кадры будут готовы, они займут Шанхай и Нанкин. Руководствуясь позицией нашего ЦК, выработанной еще до моего отъезда из Москвы, я оспаривал это, доказывал, что чем скорее они займут большие города, тем лучше, кадры вырастут в ходе борьбы. Рано или поздно вопрос о продовольствии и сырье для Шанхая все равно встанет. Зато занятие Шанхая серьезно ослабит Чан Кайши, даст пролетарскую основу коммунистам. Мао Цзэдун не придавал необходимого значения пролетарской прослойке в составе компартии, и внимание КПК к городу и рабочему классу было слабее, чем к крестьянству. Эта позиция коренилась в старом времени, когда компартия и армия действовали в горах, далеко от рабочих центров. Времена изменились, а отношение к рабочим осталось прежним». Также Микоян заявил Мао, что «мы не стоим за движение независимости синьцзянских народностей и тем более не имеем никаких притязаний на синьцзянскую территорию, считая, что Синьцзян входит и должен входить в состав Китая». Однако Микоян категорически отверг предложение Мао объединить Внешнюю Монголию (МНР) с Внутренней Монголией и включить ее в состав Китая. Анастас Иванович получил соответствующую телеграмму от Сталина, которую показал Мао Цзэдуну. Там говорилось, что мы не думаем, чтобы Внешняя Монголия пошла на отказ от своей независимости в пользу своей автономии в составе Китайского государства»[171].
Мао говорил Микояну: «Вплоть до настоящего времени революция в Китае развивается довольно быстро, относительно быстро развивается и военная ситуация. Возможно, тут не понадобится слишком много времени. Иначе говоря, очевидно, потребуется меньше времени, чем мы предполагали ранее, и мы сможем форсировать реку Янцзы, а дальше окажется возможным развивать наступление на юг. Предполагаем, что после переправы через реку Янцзы нам не понадобится особенно много времени, как мы уже окажемся в состоянии взять Нанкин, овладеть Шанхаем и другими большими и важными городами. После овладения несколькими важными городами южнее реки Янцзы мы не ожидаем, что у врага сохранятся какие-либо значительные реальные силы»[172].
24 апреля 1949 года войска КПК под командованием маршала Лю Бочэна вступили в Нанкин. К осени 1949 года маоисты, получавшие массированную советскую военную и финансовую помощь, окончательно разбили армию Чан Кайши, бежавшую на Тайвань в начале декабря 1949 года из Чэнду – последнего удерживавшегося Гоминьданом города в континентальном Китае. 1 октября 1949 года в Бэйпине, вновь переименованном в Пекин и ставшeм столицей, была провозглашена Китайская Народная Республика. Исход войны был во многом определен тем, что в США решили, что содержать весь Китай будет слишком обременительным, и решили уступить эту обузу Сталину. В ходе Хуйхэйской битвы в ноябре 1948 – январе 1949 года войска Чан Кайши окончательно утратили боеспособность. Более 400 тысяч из них были взяты в плен или добровольно перешли на сторону Мао. Если бы США решили финансово поддержать Чан Кайши сразу после Второй мировой войны хотя бы в том же объеме, в каком они поддержали страны Западной Европы, и поставили бы китайскому генералиссимусу столько же вооружений, сколько Сталин поставил Мао, возможно, исход гражданской войны был бы иным. Но для Трумэна вплоть до начала Корейской войны внешнеполитическим приоритетом оставались Европа и Средиземноморье.
Мао работал по 15–16 часов в день, но быстро утомлялся из-за того, что болел ангионеврозом, то есть функциональным расстройством иннервации кровеносных сосудов. Из-за болезни у него возникали потливость и чувство жара, болела и кружилась голова, ломило поясницу, немели суставы и пальцы рук и ног, нарушалась координация движений. Председатель не менял распорядка дня, заведенного много лет назад: спал до 3–4 часов дня, вечерами проводил заседания и совещания, а затем до утра читал и писал. Мао выкуривал до 60 сигарет в день, предпочитая американские. Цзян Цин следила за здоровьем мужа, распорядком дня, приемом посетителей, питанием и прогулками и сквозь пальцы смотрела на мимолетные романы Мао с молодыми девушками. Она говорила: «Секс влечет к мужчине только вначале, а то, что поддерживает к нему длительный интерес, – это власть»[173]. После переезда в Пекин Мао с семьей поселился в старом императорском дворцовом комплексе Чжуннаньхай.
Для того чтобы спасти правительство Гоминьдана в 1948 году или в первой половине 1949 года, США требовалось не только осуществить массированные поставки вооружений для НРА, но и непосредственно направить на фронт американские войска. В тот момент состояние армии и правительственных структур Чан Кайши было немногим лучше, чем состояние правительства и армии Ли Сын Мана в 1950 году после вторжения северокорейских войск в Южную Корею. В Корейской войне американской армии и ее союзникам пришлось сражаться против наиболее боеспособных дивизий НОАК, и максимальная численность американского контингента в Корее достигала 327 тысяч человек, а максимальная численность вооруженных сил других стран, сражавшихся под флагом ООН на стороне Южной Кореи, – 43 тысячи человек. Если бы американцы отправили свои войска в Китай, численность контингента, вероятно, должна была составить не менее полумиллиона человек.
Трумэн решил, что поддержание коррумпированного режима Чан Кайши будет стоить Америке слишком дорого и гораздо выгоднее предоставить Сталину возможность взять Китай на содержание, поскольку не за горами то время, когда Китай станет опасным геополитическим соперником Советского Союза. Так и произошло уже при Хрущеве. Как пишет Шорт, «Сталин настаивал на том, чтобы Мао не посылал свои войска через Янцзы и довольствовался контролем над северной половиной Китая. Это, говорил он, будет благоразумнее: не стоит провоцировать Америку. Однако Мао, как и сам Сталин, знал, что разделение Китая на руку России, но никак не Китаю… Когда НОА с триумфом прошла по южным провинциям… Сталин сказал прибывшему в Москву Лю Шаоци: «Победитель всегда прав… В прошлом мы вам немного помешали… Мы вас очень мало знали и, вполне вероятно, совершали некоторые ошибки»»[174].
Трумэн в сентябре 1952 года утверждал: «Падение Чан Кайши было делом рук его самого. Его полевые генералы сдавали коммунистам технику, которую мы ему давали, и использовали его собственные армии и вооружение для его свержения. Только американская армия в два миллиона человек могла бы спасти его, но это была бы Третья мировая война»[175]. Насчет двух миллионов американских солдат – здесь явное поэтическое преувеличение. Думается, что хватило бы и полyмиллиона солдат, особенно если бы армия Гоминьдана была переформирована под руководством американских инструкторов. Во время Второй мировой войны наиболее боеспособны были те части армии Чан Кайши, которые были сформированы и обучены американцами в Бирме. И такое же преувеличение – насчет угрозы Третьей мировой. Сталин не собирался начинать Третью мировую войну даже тогда, когда в ходе Корейской войны войска Ким Ир Сена осенью 1950 года оказались в критическом положении. И тем более он не начал бы Третью мировую войну, если бы из-за американского вмешательства Китай оказался бы разделен на Северный и Южный. А именно таким был бы наиболее вероятный результат гипотетической военной интервенции США, и такой вариант устраивал бы Сталина, поскольку ослаблял Китай и препятствовал его превращению в геополитического соперника СССР.
Поскольку коммунистические войска получали массированную помощь из СССР, а в случае вмешательства в гражданскую войну американских войск можно было как минимум ожидать посылки в Китай советских летчиков и военных советников, как это и случилось в ходе Корейской войны, полностью разбить армию Мао Цзэдуна и гоминьдановцев вряд ли бы получилось. Скорее всего, в этом случае Китай, подобно Корее, оказался бы разделен по Янцзы на Северный коммунистический Китай и Южный гоминьдановский. Тогда, по всей вероятности, развитие двух китайских государств происходило бы примерно так же, как происходило в реальности послевоенное развитие Северной и Южной Кореи. Южный Китай, гораздо более населенный, с наиболее крупными городами и с наиболее развитой торговой и промышленностью, благодаря поощрению свободного предпринимательства и рынка, а также инвестиций со стороны США и их союзников, экономически развивался бы столь же успешно, как Южная Корея и Тайвань, а в политическом плане постепенно перешел бы от авторитарного режима Чан Кайши к демократическому правлению. Напротив, коммунистический Северный Китай был бы сильно милитаризован и имел бы неэффективную экономику с жестким централизованным правлением. При этом еще в ходе войны значительная часть населения бежала бы с севера на юг, как это произошло в Корее в ходе Корейской войны. В этом случае Мао целиком зависел бы от Сталина и его преемников во главе СССР и вряд ли бы пытался претендовать на самостоятельную роль в международном коммунистическом движении и тем более никогда бы не решился на конфронтацию с Советским Союзом, по отношению к которому Китай остался бы на положении «младшего брата». И в Северном Китае тогда сохранилась бы жесткая тоталитарная диктатура, подобная той, что сохраняется в Северной Корее. При таком исходе гражданской войны в Китае геополитический расклад в мире был бы иным, и коммунистический Китай никогда не стал бы второй экономикой мира и не преодолел бы проблему голода. Вероятно, не было бы Корейской войны, хотя Корея осталась бы разделенной по 38-й параллели. Что же касается Индокитая, то, лишенные помощи от коммунистического Китая и советской помощи, поступавшей через Китай, местные коммунисты вряд ли бы смогли прийти к власти во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже.
Но в 1948–1949 годах ни политики, ни общественное мнение в Америке не были готовы к широкомасштабной военной интервенции в Корее. К тому же сказывалась негативная репутация Чан Кайши как диктатора. Только после вторжения войск Ким Ир Сена в Южную Корею, одобренного Сталиным, администрация Трумэна созрела для военного вмешательства в конфликт, а также взяла под защиту гоминьдановцев на Тайване.
Сколько-нибудь достоверных данных о потерях в гражданской войне в Китае 1927–1936 и 1946–1949 годов не существует. Оценки варьируются от 10 до 13 миллионов убитых и раненых, включая гражданское население.
Глава седьмая