Мао Цзэдун

Корейская война

Выступление Мао. 1953

С И.В. Ковалёвым. 1949

Мао Цзэдун рядом со Иосифом Сталиным на церемонии, устроенной по случаю 71-летия Сталина в Москве. Декабрь 1949

В последующие пять лет после победы Мао провел новую чистку партии от своих действительных и потенциальных противников. В деревне было ликвидировано помещичье землевладение и проведена всеобщая насильственная коллективизация крестьянства, объединенного в «народные коммуны». Мао хотел перестроить Китай по образу и подобию Советского Союза, что означило тоталитарную власть коммунистической партии, пусть и при сохранении нескольких декоративных партий, культ вождя, обобществление собственности, жесткое централизованное планирование и сильнейшую милитаризацию.

Сталин же сдерживал индустриализацию КНР, опасаясь возникновения конкурента в социалистическом лагере. В декабре 1949 – феврале 1950 года Мао впервые побывал в Москве, будучи приглашен Сталиным на свой юбилей. Мао собирался заключить Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между КНР и Советским Союзом на 30 лет и получить заем в 300 миллионов долларов. Во время путешествия Мао в Москву на пути следования его поезда под Тяньцзинем была обнаружена граната. 16 декабря в полдень поезд с Мао Цзэдуном прибыл на Ярославский вокзал в Москве. В шесть часов вечера Мао принял Сталин. Генералиссимус подчеркнул, что «с национальной буржуазией китайские коммунисты должны считаться» и что им «не надо самим создавать конфликтов с англичанами… Главное – не торопиться и избегать конфликтов». Мао пообещал «пока» не трогать национальную буржуазию и иностранные предприятия[176].

21 декабря, на торжествах в Большом театре в честь 70-летия Сталина, генералиссимус посадил Мао по правую руку от себя. Но потом Сталин в течение месяца с ним не встречался. За это время Мао успел посетить Московский автозавод и съездить в Ленинград, где побывал на крейсере «Аврора» и в Эрмитаже. Он также посмотрел много советских кинофильмов. Советские врачи подвергли Мао тщательному и всестороннему обследованию. Они рекомендовали китайскому лидеру прекратить, или хотя бы ограничить курение, делать общий массаж тела, принимать хвойные ванны на ночь, пить витамин В1, регулярно гулять на воздухе хотя бы час-полтора в день, ограничить часы ночной работы, периодически проходить курс инъекций пантокрина, регулярно и часто питаться и поменьше есть жиров и яиц.

Мао очень злился, что Сталин держит его в СССР без дела. «Вы меня пригласили в Москву и ничего не делаете. Так зачем же я приехал? – возмущенно спрашивал он у Ковалева. – Я что сюда прибыл целыми днями есть, спать и испражняться?»[177]

Попытки дозвониться до Сталина ничего не дали. Мао советовали встретиться с Микояном, но он отказался, понимая, что принципиальных вопросов Анастас Иванович не решает. Предложение отправиться в путешествие по СССР Мао также отверг.

И.В. Ковалев вспоминал: «Не имея встреч со Сталиным, Мао нервничал и в пылу гнева высказывал резкие отрицательные суждения по поводу условий его пребывания в Москве. Он неоднократно подчеркивал, что приехал не только как глава государства, а главным образом как председатель КПК для укрепления связи между двумя братскими партиями. А вот этого-то как раз и не получается. Он сидел просто так, один, и ему делать было нечего. Ему никто не звонил, никто к нему не приходил, а если приходили, то только официально, накоротке. Однажды он заявил, что он отказывается от ранее намеченного плана его трехмесячной поездки, что он в скором времени собирается возвратиться в Китай, поручив оформление и подписание договора и других советско-китайских документов Чжоу Эньлаю, которого он уже вызвал в Москву. В связи с этими заявлениями о настроении Мао мне приходилось неоднократно информировать Сталина, в том числе и письменно»[178].

Мао заявил Ковалеву: «Я просто выведен из терпения, доведен до такого состояния, что не могу себя сдерживать». После этого китайский лидер закрылся у себя в спальне, никого к себе не пуская. По словам Ковалева, Мао «очень боялся безрезультатности своей поездки в Москву. Она подтвердила бы правоту противников его поездки, принизила бы его авторитет перед китайским народом»[179].

Если бы Мао уехал из Москвы, не подписав соглашения, это стало бы скандалом не только для него, но и для Сталина и свидетельствовало бы об острых разногласиях между советской и китайской компартиями. И Сталин признался Ковалеву, что в отношении Мао, «вероятно, мы несколько перегнули палку». Генералиссимус вновь пригласил Мао в Кремль, а затем они встречались на сталинской ближней даче в Кунцево. 9 февраля около 11 часов вечера, во время банкета со Сталиным, Мао почувствовал общую слабость, головокружение и сердцебиение. Пришлось вызвать врачей. Мао уложили в постель, дали кардиазол. Только через полчаса он пришел в себя и смог отправиться на свою дачу «Заречье», где остановился во время пребывания в СССР.

В 1956 году, уже после XX съезда КПСС, Мао Цзэдун в беседе с послом П.Ф. Юдиным, описал, как проходила подготовка и подписание советско-китайского договора 1950 года:

«Недоверие Сталина к КПК, продолжал далее Мао Цзэдун, проявилось и во время посещения Мао Цзэдуном Советского Союза. Одной из главных наших целей поездки в Москву было заключение китайско-советского договора о дружбе, союзе и взаимопомощи. Китайский народ спрашивал нас, будет ли подписан договор СССР с Новым Китаем, почему до сих пор продолжает юридически существовать договор с гоминьдановцами[180] и т. д. Вопрос о договоре был чрезвычайно важным для нас моментом, который определял перспективы дальнейшего развития КНР.

На первой же беседе со Сталиным, сказал Мао Цзэдун, я внес предложение заключить договор по государственной линии, но Сталин уклонился от ответа. Во время второй беседы я вновь возвратился к этому вопросу, показав Сталину телеграмму ЦК КПК с подобной же просьбой о договоре. Я предложил для подписания договора вызвать в Москву Чжоу Эньлая, поскольку он является министром иностранных дел. Сталин воспользовался этим предложением в качестве предлога к отказу и сказал, что “так поступать неудобно, поскольку буржуазная печать будет кричать о том, что все китайское правительство находится в Москве”. Впоследствии Сталин уклонялся от всяких встреч со мной. С моей стороны была попытка дозвониться к нему на квартиру, но мне ответили, что Сталина нет дома, и рекомендовали встретиться с Микояном. Меня все это обидело, сказал Мао Цзэдун, и я решил ничего больше не предпринимать и отсиживаться на даче. Затем состоялся неприятный разговор с Ковалевым и Федоренко, которые предложили мне поехать в экскурсию по стране. Я резко отклонил это предложение и ответил, что предпочитаю “отсыпаться на даче”.

Спустя некоторое время, продолжал Мао Цзэдун, мне вручили проект моего интервью для печати, который был подписан Сталиным. В этом документе сообщалось, что в Москве идут переговоры о заключении советско-китайского договора. Это уже был значительный шаг вперед. Возможно, что в изменении позиции Сталина, сказал Мао Цзэдун, нам помогли индусы и англичане, которые в январе 1950 г. признали КНР. Вслед за этим начались переговоры, в которых принимали участие Маленков, Молотов, Микоян, Булганин, Каганович, Берия. Во время переговоров по инициативе Сталина предпринималась попытка получить КЧЖД в единоличное владение Советского Союза. Впоследствии, однако, было принято решение о совместной эксплуатации КЧЖД, кроме того КНР предоставляла СССР военно-морскую базу в Порт-Артуре, в Китае открывались четыре смешанных общества. По инициативе Сталина, сказал Мао Цзэдун, Маньчжурия и Синьцзян практически превращались в сферы влияния СССР»[181].

Сталин согласился заключить договор «О дружбе, союзе и взаимной помощи» только после решения Англии в начале января 1950 года признать КНР. 14 февраля советско-китайский договор был подписан в Москве. Но Сталин настоял на подписании ряда приложенных к договору секретных соглашений, благодаря которым СССР во многом контролировал китайскую экономику. Москва получила ряд привилегий в отношении Северо-Востока Китая и Синьцзяна, откуда выселялись все иностранные граждане, кроме советских. Сталин хотел заключить отдельные торговые соглашения напрямую с этими регионами, но Мао и Чжоу Эньлай, прибывший в Москву 20 января, резко воспротивились этому. Были созданы четыре смешанные советско-китайские акционерные общества на территории Китая, обеспечивавшие в первую очередь советские интересы. В Синьцзяне базировались АО «Совкитметалл», занимавшееся редкими и цветными металлaми, «Совкитнефть», добывавшее нефть. Еще два АО находились в Даляне – СКОГА (советско-китайское акционерное общество гражданской авиации) и «Совкитсудстрой» – в области судоремонтно-судостроительной промышленности. Акции и прибыль делились пополам, но общее руководство было за советской стороной.

Новое соглашение о Китайской Чанчуньской железной дороге, Люйшуне (Порт-Артуре) и Даляне предусматривало сохранение советского контроля над железной дорогой и базой в Люйшуне вплоть до конца 1952 года. Статус Даляня предстояло после подписания мирного договора с Японией, который в итоге не был подписан ни КНР, ни СССР. Мао считал все эти соглашения неравноправными, но нуждался в советской военной и экономической помощи. 17 февраля Мао и Чжоу покинули Москву. Уезжая, Мао сделал заявление: «Покидая Великую Социалистическую столицу, мы искренне выражаем сердечную признательность Генералиссимусу Сталину, Советскому правительству и советскому народу. Да здравствует вечная дружба и вечное сотрудничество Китая и Советского Союза!»[182] Трудно сказать, верил ли он, что сотрудничество с Советским Союзом продлится долго. Прием, оказанный китайскому лидеру в Москве, продемонстрировал, что Сталин видит в нем опасного для себя конкурента в международном коммунистическом движении и не отказался от навязывания Китаю неравноправных соглашений. Сталин же после того, как из-под его влияния вышел лидер югославских коммунистов Тито, с подозрением относился к Мао Цзэдуну, располагавшему, как и Тито, многочисленной и неподконтрольной Москве армией. В этом отношении Мао и Тито, равно как и коммунистический лидер Албании Энвер Ходжа, принципиально отличались от коммунистических лидеров стран Восточной Европы. Последние пришли к власти фактически на советских штыках и не пользовались популярностью в своих странах, тогда как Тито, Мао и Ходжа захватили власть более или менее самостоятельно и имели массовую поддержку в своих странах.

Согласно советско-китайскому соглашению, подписанному 14 февраля 1950 года, СССР предоставил КНР 300 миллионов американских долларов кредитов, рассчитанных на пять лет при символическом 1 % годовых. Хотя Мао надеялся на безвозмездную советскую помощь, но и такой льготный кредит выглядел привлекательно. Однако в период Корейской войны советский заем использовался для покупки КНР советского оружия. Мао это очень не понравилось, поскольку он считал, что в Корее китайская армия сражается в том числе за интересы Советского Союза, и надеялся, что оружие ему будут давать безвозмездно или хотя бы на условиях ленд-лиза, что предусматривало оплату или возвращение после войны только уцелевшей техники.

По просьбе Мао весной 1950 года Сталин направил в Китай философа-марксиста академика Павла Федоровича Юдина для редактирования «Избранных произведений» Мао, которые должны были быть изданы сразу на китайском и на русском языках. Юдин пробыл в Китае два года. Он сделал к текстам Мао около 500 замечаний – все они носили технический характер. Академик писал в Москву, а по возвращении доложил лично Сталину, что «серьезных антимарксистских и антиленинских положений» в статьях и книгах Мао Цзэдуна «не обнаружил». Сталин удовлетворенно заметил: «Это хорошо! Можно быть спокойным. Сами выросли, без нашей помощи»[183]. Юдина же в конце 1953 года, уже после смерти Сталина, по просьбе Мао назначили послом в КНР.