Динамик переводчика превращает мои слова в нечто рычаще-лающее. А мне нравится этот старо-немецкий! Звучит напористо, убедительно.
Из волнующейся толпы выступает то ли мужик, то ли старый дед, не разберёшь: прихрамывает, морщинистый, волосы длинные и большей частью седые, хотя спина прямая и глаза неожиданно яркие, карие. Хм, а ведь если учесть, что местные живут по сорок лет, то он может быть одного возраста со мной. Или даже младше.
Полагаю, это и есть местный старейшина. Смотрит мне в глаза, в отличие от прочих. Повышает голос, выплёвывая отрывистые фразы, которые переводчик бесстрастно озвучивает мне в ухо:
– Братья и сёстры! Книга говорила, что придут демоны с черными глазами и огненными языками. Вы их видели! Настало последнее время! Теперь мы все вместе против них! – старейшина, не отрываясь, смотрит на меня, пафосно поднимает руку, и толпа за его спиной бряцает инвентарём. – Дальше книга говорила, что придёт зверь из темноты. Зверь с десятью рогами и острыми зубами. Мы ждали. Он пришёл! Вы видите, книга всегда говорит правду. Братья и сёстры, настал последний день!
Серьёзно, блядь? Вы что, слепые – ладно зубы, но где вы у меня рога увидели? Целых десять…
А время утекает. Конечно, если Ру вообще жив.
Однако я даю им ещё один шанс.
– Мне нужен человек с чёрными глазами. Сейчас. Иначе каждый из вас пожалеет, что не умер вчера.
Старейшина поднимает к небу глаза, воздевает обе руки – тоже слишком крепкие для старика, хотя и с кривыми, как от болезни, пальцами.
– Мы не боимся, зверь! Боги создали тебя, чтобы мучить нас. Но это нас спасёт. Мы искупим грехи. Станем ближе к богам!
Так, всё. Моему терпению пришёл пиздец.
Хватаю ближайшего мужика – немытый, нестираный, вонючий – и, дернув голову назад за волосы, впиваюсь зубами в грязную шею. Толпа ахает.
Кровь на вкус водянистая, с горечью, хуже, чем обычно у людей бывает. Вырываю кусок и выплевываю под ноги старейшине, который отступает на шаг, – скорее удивлённо, чем испуганно. Мужика трясёт в судорогах, на каждом сокращении его сердца из раны фонтанируют капли крови, оставшееся волнами стекает по шее, напитывая одежду.
– Отдайте мне человека с чёрными глазами, и я уйду. Последнего дня не будет. Вы будете жить.
Толкаю обмякшего мужика вперёд, в толпу, ожидая, что они испуганно отпрянут.
Но нет. Ловят. Вопросительно смотрят на старейшину. Тот выкрикивает: «Спаситель!».
Стоит прозвучать этому слову, как люди радостно оживляются, подступают ближе, тянут к телу жадные руки, пачкают пальцы в крови. Обмазывают ею лица, рисуют друг другу на щеках какие-то знаки.
И это мне ещё Главный высказывает по поводу кровожадности? Его бы сюда – посмотрел бы, как выглядит по-настоящему нездоровая херня.
Но мне-то что делать с этими фанатиками? Если они не боятся смерти, как заставить их говорить?
Иду вперёд, насквозь через площадь. Толпа молча расступается.