Оказалось, что они – это мэр Клери месье Плантье и секретарь мэрии Жабо, которого Плантье попросил остаться снаружи, видимо не желая, чтобы его доверенное лицо было свидетелем разговора, поскольку доверенные лица тогда ели из всех кормушек. Он вошел, вытер лоб большим платком в красную клетку – официальные лица начали сильно потеть после первых диверсий – и сел на скамейку, в своей вельветовой куртке цвета мочи и крагах, не поздоровавшись, поскольку был в дурном настроении.
– Это ты, Флёри, или не ты?
– Это я, – ответил дядя, так как он гордился нашей фамилией. – Флёри существуют уже десять поколений, и я из их числа.
– Не прикидывайся идиотом. Они начинают расстреливать, может быть, ты не знаешь.
– Но что я сделал?
– Они нашли листовки. Настоящие призывы к безумию, другого слова нет. Надо быть сумасшедшим, чтобы противостоять немецкому могуществу. Повсюду шепчут: только эти ненормальные Флёри способны на такое. Молодой поджег дом, где немцы собирались разместить свой штаб, – не отрицай, скотина! – а старый в свободное время запускает в небо прокламации!
– Какие прокламации, мать твою? – удивился дядя, проявив неожиданную для пацифиста нежность к лексикону, расцветшему во времена Марны и Вердена.
– Твои дурацкие воздушные змеи и листовки – это одно и то же! – проорал господин мэр, осененный пониманием, идущим больше от чувства, чем от ума. – Мои дети на днях видели твоего “Клемансо”! А это что еще? – Он направил обличающий перст на “Золя”. – Сейчас самое подходящее время, чтобы запускать “Золя”, да? Тогда уж почему бы не “Дрейфуса”? Старина, из‐за некоторых глупостей можно оказаться у стенки перед расстрельным взводом!
– Мы не имеем никакого отношения к диверсиям, о которых все говорят, а мои воздушные змеи и того меньше. Глоточек сидра? Вам это мерещится.
– Мне? – заревел Плантье. – Мне мерещится?
Дядя налил ему сидра.
– Никто не застрахован от игры воображения, господин мэр. Еще немного – и вам покажется, что в небе летает “Де Голль”… Никто не застрахован от безумия, даже вы.
– Что это значит – даже я? Ты думаешь, мне не хотелось бы, чтобы немцы убрались отсюда?
– Но я все же надеюсь, что вы не из тех, кто каждый вечер слушает лондонское радио!
Плантье мрачно смотрел на него.
– Слушай, тебе необязательно знать, что я слушаю и чего не слушаю! – Он встал. Он был толстый. От жира еще больше потел. – Пойми, что всех устроит, если можно будет доказать, что листовки печатают ненормальные. Если они возьмутся за нормальных людей, ни у кого не будет ни минуты покоя. Мне бы следовало тебя выдать, ради общих интересов. Не знаю, что меня удержало.
– Может быть, то, что вы приходили сюда играть с моими воздушными змеями, когда были маленьким. Помните?
Плантье вздохнул:
– Наверно.
Он подозрительно осмотрелся. Воздушные змеи из “исторической серии” королей Франции были подвешены к балкам, а когда они висят вот так, головой книзу, вид у них печальный. Плантье показал на одного пальцем: