– Чего вы от меня хотите в такое время?
– Малыш хочет тебе сказать пару слов. Лично.
Мы вышли. Он молча нас выслушал.
– Ничего не поделаешь. Я всей душой с Сопротивлением, я это достаточно доказал, поскольку держусь в невыносимых условиях. Но я не приму у себя сбитого летчика под носом у немцев. Они меня закроют.
Дядя слегка понизил голос:
– Это не просто летчик, Марселен. Это адъютант генерала де Голля.
Дюпра как будто парализовало. Если когда‐нибудь тому, кто твердой рукой держал руль “Прелестного уголка” во время шторма, воздвигнут памятник на площади Клери, думаю, его следовало бы изобразить именно таким – с жестким взглядом и сжатыми челюстями. Кажется, он воспринимал главу французского Сопротивления в каком‐то смысле как соперника.
Он задумался. Я видел, что он колеблется и не может решиться. Дядя не без лукавства наблюдал за ним.
– Это очень мило, – сказал он наконец, – но ваш де Голль в Лондоне, а я здесь. Мне, а не ему приходится каждый день противостоять трудностям.
Он боролся с собой еще минуту. В тщеславии Марселена было нечто, не лишенное величия.
– Я не поставлю на карту все, что мне удалось спасти, ради вашего парня. Это слишком опасно. Рисковать “Прелестным уголком” ради красивого жеста – ну нет! Но я сделаю лучше. Я вам дам меню “Прелестного уголка”, чтобы ваш парень передал его де Голлю.
Я остолбенел. В темноте высокая белая фигура Дюпра походила на какой‐то призрак мстителя. Дядя Амбруаз на минуту потерял дар речи, но, когда Дюпра удалился на кухню, пробормотал:
– Да, некоторым из нас сейчас несладко, но этот окончательно рехнулся.
Ворчанье английских бомбардировщиков смешалось с огнем зенитных орудий; эти звуки нормандская деревня слышала каждую ночь. Лучи прожекторов рассекали небо и скрещивались у нас над головой. А потом небо продырявила оранжевая вспышка: взорвался подбитый самолет с бомбами.
Вернулся Дюпра. Он держал в руке меню “Прелестного уголка”. Рядом с Бюрсьером упало несколько бомб.
– Вот слушайте. Это личное послание де Голлю от Марселена Дюпра. – Он повысил голос, чтобы перекричать грохот немецких зениток: – Крем-суп с речными раками… Слоеный пирог с трюфелями под белым вином… Сибас в томатном соусе…
Он нам прочел все меню, от мусса из фуа-гра в желе с перцем и теплого картофельного салата под белым вином до граниты из персиков с померолем. Бомбардировщики союзников гудели у нас над головой, и у Марселена Дюпра слегка дрожал голос. Иногда он замолкал и сглатывал. Думаю, ему было страшновато.
Со стороны железной дороги Этрийи земля вздрогнула от взрыва.
Дюпра дочитал и вытер лоб. Он протянул мне меню:
– Держи. Отдай его твоему летчику. Пусть де Голль вспомнит, что это такое. Пусть знает, за что он сражается.