– Мы все попали под бомбежку… Таду удалось соединиться со своей боевой группой – знаешь, с теми, что проводили политические собрания, когда ты был у нас…
– Я помню.
– За две недели до этого Бруно уехал в Англию… Нам удалось спрятаться на соседней ферме… У отца был шок, мать в истерике… К счастью, я встретила одного немецкого офицера, он был джентльмен…
– Есть и такие.
Она боязливо посмотрела на меня:
– Надо было прежде всего выжить, спасти своих… Ты понимаешь, Людо? Ты понимаешь?
Я понимал.
– Связь продолжалась три месяца… Потом его послали в другое место и…
Она замолчала. Я не спрашивал: а после этого кто? Сколько еще? Со своей проклятой памятью я не стремился открывать подобный счет. Надо было прежде всего выжить, спасти своих…
– Если бы Ханс нас не разыскал – нам удалось бежать в Варшаву, – не знаю, что бы с нами стало… Он служил во Франции и добился перевода в Польшу, только чтобы позаботиться о нас…
– О тебе.
– Он хотел жениться на мне, но нацисты запрещают браки с польками…
– Подумать только, а я ведь мог его убить! – сказал я. – Во-первых, я мог его задушить, когда он набросился на меня в детстве у Старого источника, а потом во время нашей дуэли в Гродеке… Решительно, есть Бог на небесах!
Мне не следовало говорить так саркастически. Я поддался слабости.
Она внимательно посмотрела на меня:
– Ты изменился, Людо.
– Прости, дорогая.
– Когда Гитлер напал на Россию, Ханс последовал за генералом фон Тиле на фронт под Смоленск… Мы бежали в Румынию… Сначала у нас еще оставалось немного драгоценностей, но потом…
Она стала любовницей румынского дипломата, потом врача, который ее лечил: аборт, едва не стоивший ей жизни…
– Ты понимаешь, Людо? Понимаешь?