Она боялась задавать ему вопросы. И ненавидела себя за это. За то, что так нервничает рядом с мужем. Когда она такой стала?
– Она, черт возьми, упала с обрыва и разбилась. Разбилась! – выплюнул он. – Нам и без того нелегко приходится…
– Ладно.
Рания отвернулась к комоду и принялась снова и снова вытирать салфеткой блестящую поверхность.
– Эта блогерша нарочно раздувает скандал. А соседка – сука. Пойду позвоню дяде.
Муж вышел, а Рания все сидела и оттирала с комода несуществующее пятно.
Первая статья на английском появилась в онлайн-выпуске «Бритиш дейли» в тот день, когда Рания встречалась с Самирой Авада, Эсквайром. Ссылку ей кинула Мама, приписав: «Что говорит Юсеф?»
«Говорит, они врут».
«Иншалла[21]. Надеюсь, они не виноваты».
Рания сидела в элегантной приемной с оливковыми обоями и мебелью красного дерева.
Хештег #Justice4Rasha уже гулял по всему интернету в сопровождении селфи молоденькой девушки, сделанном в книжном магазине на территории кампуса. На снимке Раша весело улыбалась, такая милая – лицо сердечком, круглые щеки и прекрасные светло-карие глаза. Еще по соцсетям ходил портрет Раши, написанный каким-то художником. Здесь глаза у нее были больше, глубже и печальнее. Оставалось надеяться, что она не всю свою короткую жизнь была такой грустной.
Секретарь адвоката оторвалась от компьютера и пообещала Рании, что ее скоро позовут.
– Разговаривает по телефону с клиентом, – вежливо объяснила она.
Рания как раз начала было вставать, но на этих словах села обратно и поблагодарила.
Она никак не могла вспомнить, видела ли Рашу лично. Может быть, мельком, в Тель аль-Хилу, когда они с Юсефом только поженились. Тем летом, когда они, незадолго до ее беременности, ездили в Палестину. Специально собрались, чтобы познакомиться со всей его родней, которая не смогла прилететь в Штаты на свадьбу. Семью Раши она запомнила – коренастый муж, маленькая жена, много детей. Четверо? Пятеро? В статье писали, что братьев у Раши было четверо. Никого из детей Рания не помнила, но тогда, десять лет назад, они, должно быть, еще в младшие классы ходили. Раша, наверное, в тот день играла в саду с братьями или помогала матери нянчить младших.
Вот дядю она запомнила хорошо – это был изможденный сердитый мужчина, проклинавший влияние Запада.
– Вот и ты носишь американские джинсы и говоришь по американскому телефону, – заявил он Юсефу, недовольно качая головой.
Все в комнате незаметно закатили глаза. Рании он пожал руку и глянул на нее так, словно видел перед собой очередное юсефово колониальное приобретение.
Когда Ранию наконец вызвали к адвокату, она встала и, как ребенка, прижала к груди толстую папку. В ней помещалась вся ее жизнь, тщательно рассортированная и размеченная наклейками: «Медицинские заключения», «Отчеты учителей», «Закон о праве на бесплатное школьное образование», «Устав школы» и так далее.
Самира Авада, эсквайр, высокая грозная женщина, крепко взяла ее руку в свои.