По ту сторону моря

Чего? О чем ты?

О том, что ты сказал.

Что я сказал?

Что дело в удаче.

И… что?

Ты видел, что я делал.

Что я видел?

Ты видел, что я молился.

Боливар выдыхает и закатывает глаза.

Тебе точно башку напекло. Дождь собирался давно.

Эктор встает, складывает руки на груди и отворачивается.

Шкряб-шкряб. Шкряб-шкряб. Боливар просыпается, скрежет стихает. Он вглядывается в полумрак. Эктор сидел, наклонившись над корпусом лодки, но медленно опустился на корточки, когда понял, что его засекли. Затаенные сущности каждого наблюдают друг за другом, словно способны заглянуть внутрь, в то сокровенное место, где обитает мечта.

Затем Эктор встает, заслоняя собой висящее над водой солнце самого блеклого оттенка на свете, а его тело одевается в рассветное зарево.

Доброе утро, капитан, говорит он.

Боливар продолжает разглядывать Эктора, на губах юнца играет загадочная улыбка.

Я ничего не слыхал прошлой ночью, вздыхает Боливар. И даже снов никаких не видел.

Боливар говорит, а внутри поднимается чувство, что говорит он неправду. Вспоминает свой сон, снова про родителей, хуже прежних снов – родительский дом выгорел дотла, мать и отец выжили, но сильно пострадали. Он всматривается в себя, ища источник этого ужаса, но не находит. Пугается, что сон и есть правда.

Уперев руки в бока, он смотрит на юнца. Кожа Эктора тлеет, охваченная медленным пламенем. Он видит, как близко был Эктор к смерти, он все еще истощен, на коже проступили язвы. Свет омывает тело, и это тело дышит. Свет падает на тело, будто наполняя его благодатью. И в эту минуту Боливар чувствует, что готов простить ему все. Эктор жив, а мог бы умереть. И я жив. Мы всё еще держимся. Может быть, это и правда чудо, кто знает.

Он тихо садится, притворяясь, что не замечает нового места на корпусе, где Эктор делает зарубки.

Две недели, каждая перечеркнута. Две недели и еще три дня.