– А зачем нам лишние гости? – Доктор пожимает плечами. – Если повезёт, мы найдём в песке парочку аммонитов. Эти места богаты на окаменелости.
Мы заворачиваем за угол особняка, и я вижу широкую подъездную дорожку – впрочем, довольно заросшую, террасу, большие каменные вазы, обвитые плющом. И конечно, главный вход; под скатным навесом скачет ряд тонких резных балок, рассохшихся от времени, высоко над ним я вижу железную ржавую решётку балкона. Мутно поблёскивают зарешечённые стёкла, этажи-башни уходят высоко в небо. Доктор идёт чуть дальше, и за выступом эркера на площадке под растянутым тентом я вижу автомобиль – чёрный и какой-то нелепо длинный, не меньше шести метров, – с полосой окон вдоль кузова. Из-за больших круглых глаз-фар у капота автомобиль будто растягивает широкую безумную улыбку буферным ртом. «Катафалк!» – осеняет меня. Должно быть, это он так страшно шумел тогда под окнами заднего двора.
– Ничего себе! – Я бегаю вокруг машины, разглядывая своё отражение в его скруглённых лаковых боках. – Настоящий автомобиль! А вы сами его водите? А вам не страшно? – Я запоздало соображаю, что это глупый вопрос: конечно же, доктору ничего не страшно!
– Давай, забирайся. – Он открывает мне пассажирскую дверь переднего сиденья.
Я впервые поеду в автомобиле! Я впервые увижу большой мир! Побываю на пляже! Это самый счастливый день моей жизни! Каждый раз, когда мне кажется, что лучше уже и быть не может, непременно происходит нечто ещё замечательнее. От волнения и восторга я верчусь волчком на месте, ощупывая диванчик, ручку, кожу сиденья, приборную панель со множеством необычных циферблатов. И пахнет тут совсем ни на что не похоже, мне и описать тяжело; это не неприятный запах, но какой-то такой, какой исходит от керосиновых ламп и резиновых перчаток.
Доктор садится на водительское сиденье, от его веса машина чуть заметно качается, с зубастым лязгом хлопает дверь.
– Во время поездки надо пристёгиваться, – он тянется через моё плечо к ремню и вставляет пряжку в замок.
– Да? А зачем? – Я с непривычки дёргаю от подбородка ремень, который неприятно давит на шею – очевидно, роста мне не хватает.
– Чтобы не вылететь через стекло, если попадём в аварию.
Он заводит двигатель, и я пугаюсь: это, оказывается, не только громко, но ещё и жутко – будто сама земля вдруг ожила и зарычала. Страх выбивает из головы все вопросы про аварии. Спустя несколько секунд тряска становится чуть мягче, но у меня такое ощущение, будто все органы внутри перемешиваются, как реагенты в колбе.
Доктор осторожно вжимает педаль в пол, выруливая на подъездную дорожку, и я впервые ощущаю подобное; мир вокруг двигается, хотя я сижу на месте! Инерция мягко толкает то в спину, то в грудь; это оказывается так необычно и даже весело. Теперь мне хочется всегда кататься на автомобиле. Я увлечённо слежу, как за стеклом с невероятной скоростью (гораздо быстрее, чем я могу бегать!) проносятся деревья, как мы преодолеваем границу огромных ворот, которые за нами запирает Николай, как внизу из-под колёс выныривают камешки, которые я и разглядеть не успеваю. От этого чуточку начинает кружиться голова, но и оторвать взгляд от пейзажей я не могу, хочется запомнить каждую веточку, мимо которой проносится моё окно.
Дорога начинает петлять серпантином, и я замечаю, что мы едем вниз. Похоже, живём мы на какой-то возвышенности? Спускаемся довольно долго, и картинка всё время меняется – такого в окне дома не увидишь! Через некоторое время сосны расступаются, и сквозь тёмные стволы у подножия мелькает невероятно огромный, тяжёлый, стальной массив воды. Он уходит в самый горизонт, и даже граница неба теряется в далёких грозовых облаках. А это? Это что?
Я прилипаю к стеклу, разглядывая горы. Наверху, в их глубине, скачет кирпично-красная черепица домов, бегут заборы белёных стен, петляют дороги. Сердце замирает: там таится жизнь, горят фары проезжающих автомобилей, мельтешат крохотные, будто муравьи, фигурки людей. Маленькие клочки цивилизации, будто трава меж плит. Там столько всего, о чём мне доводилось лишь читать. Что из этого правда? Когда-то мне казалось, что и драконы существуют. А люди? Они правда заводят домашних животных? Они ходят по утрам в булочные? Они едят три раза в день? А правда ли они пьют какую-то микстуру – кажется, «кофе»? – которая утром способна их лучше пробудить? Вот такое очень бы мне пригодилось ночью. Хотя каков шанс, что это не выдумка? Фантазия вроде волшебной палочки. Но как бы мне хотелось хоть разочек оказаться в городе и поговорить с людьми, узнать, что там у них происходит в большом мире!
Заметив мой взгляд и будто прочитав мысли, доктор невесело говорит:
– Большинство людей непохожи на тех, о ком написано в книгах. Они вовсе не герои. И совсем непохожи на нас.
Пора бы уже привыкнуть к его подобию телепатии.
– Почему? – Я разворачиваюсь к нему, разглядывая будто начерченный на светлом фоне окна профиль.
– Истории пишут мечтатели. А люди есть люди. В строении их мозга много уникального, но оно же и делает их трусливыми, жестокими и ленивыми. Это полезные качества – их на это выдрессировала сама эволюция. Она вложила в них страх и благоговение перед всем неизвестным. Но сознание таких существ – вещь любопытная; оно надстраивает витиеватые конструкции поверх того, что не может постичь. Небесные тела становятся божествами, случайности – знаками свыше. Рождаются мифы и традиции. А дальше люди начинают наказывать себя и других за недостаток веры в сверхъестественные силы, хотя их не существует. Подвергать остракизму тех, кто с ними не согласен. А ведь и без того мало кто стремится задавать вопросы о мире, – голос доктора звучит задумчиво. – Есть ещё мораль, совесть, стыд. Величайшие друзья и помехи цивилизации. Они помогают людям выжить, и они же заставляют их страдать. Как чересчур заботливая мать. Надеюсь, – он бросает на меня внимательный взгляд, – ты научишься с ними правильно обращаться.
Доктор заглушает мотор, осматривая берег: кругом клочки высокой растревоженной ветром травы, каменистый пляж с тёмным сырым песком, вдали белеет будка лодочного сарая. Доктор выходит из автомобиля, приказывает мне сидеть тихо и куда-то уходит.
Некоторое время я так и сижу, болтая ногами, а потом вдруг замечаю шевеление в траве. Дальше происходит что-то совсем непонятное: из кустов высовывается несколько лиц, они друг другу что-то кричат, и нечто во мне подсказывает: надо пригнуться и спрятаться за бортом двери.