— Нет. Но я больше не христианин.
На лбу Ансе выступила испарина. Состояние вампирессы стремительно ухудшалось.
— Теперь в моих жилах течет серебро, — сообщил Кельсинг. — Ты умрешь в ближайшие минуты, Ансе. Этого уже не остановить.
— Ты сумасшедший.
— Вовсе нет. Твоя мать убила моего ребенка. Я плачу по старым счетам, только и всего. Моя внешность тебя обманула — я гораздо старше, чем выгляжу. Спасибо волшебнику, он постарался.
Девушка начала задыхаться, по ее прекрасному телу пробежала конвульсия.
— Но… ведь… и ты умрешь.
Кельсинг кивнул.
— Умру. Через восемь часов после тебя, Ансе. Ты обратила меня, тем самым запустив процесс.
Вампиресса с трудом соображала, ее глаза стали безумными. Тело выгнулось дугой, затем расслабилось.
— Ублюдок…
— Знал, что ты это скажешь.
Девушка умирала страшно — со стонами, хрипом и рвотой. Вскоре тело Ансе перестало дергаться и застыло на смятой постели.
Кельсинг спокойно сидел в кресле.
Слушал дождь.
И вспоминал своего десятилетнего сынишку, которого больше никогда не увидит.
Пять месяцев на воздушном шаре
Сидя в кафе на улице Муфтар, Жак Ларус частенько вспоминал о тех днях, когда он был начинающим воздухоплавателем. Аэростат господина Ларуса был дешевым — не тем экспедиционным монстром, которым путешественник пользовался в последние годы. Впрочем, губы странника неизменно расплывались в теплой улыбке, когда на него накатывала ностальгия по тем славным денькам. Рука тянулась к дневнику в кожаном переплете, открывала застежку и начинала перелистывать пожелтевшие страницы.
Вот и сейчас господин Ларус доел свой круассан, отставил кофейную чашку и с наслаждением втянул ноздрями прохладный весенний воздух западного Стимбурга. Неспешно набив трубку зондбарским табаком, господин Ларус закурил, выпустил парочку дымных колец и погрузился в чтение.