Осколки грёз

– Надеюсь, что тот, кто придумал продлить учебный год на целый месяц, будет гореть в аду, – проворчала Беатрис, когда вышла из соседней комнаты с кофе в руках. За ней следом вышла Тиффани.

Я вернулась в город, в котором выросла, сразу же после того, как получила диплом. Мама много раз настаивала на том, чтобы я сняла себе квартиру, а не ютилась в общежитии. Их сбережений хватало, чтобы оплатить мне небольшую студию, но я осталась при своем и, собрав все свои вещи, остановилась в общежитии Нью-Йоркского университета. Первое время было тяжело, стипендии едва хватало на продукты и месячную оплату за проживание, но я могла справиться с этим. Всегда нужно рассчитывать только на себя и свои силы.

Понежившись в постели, я подошла к окну, из которого на протяжении уже двух лет доносились возгласы спешащих студентов, проходящих через Вашингтон-Сквер-парк.

– Сегодня вечером в соседнем кампусе вечеринка, – крикнула одна из моих соседок.

– Я приду, – ответила я прежде, чем она договорила.

С тех пор, как я покинула родной Уайт-Плейнс, все изменилось. Старая Эмили осталась в уютном городке, и в шумном Нью-Йорке ей не было места. Наивная девочка внутри меня превратилась в стойкую девушку, которая смогла обрести свой собственный голос и научилась отстаивать свои интересы. Предательство Стэнли вычеркнуло бывшую уязвимость, уступая место пламенной решительности, так долго скрывающейся в своей тьме. Я стала вливаться в совсем несвойственные себе тусовки, тем самым пытаясь начать общение, которого мне так не хватало. Одиночество стало моим путеводителем. Я боялась оставаться наедине со своими мыслями, так или иначе наводящими на воспоминания, будоражащими сердце, поэтому старалась выбираться куда-то, подальше от самой себя.

Однако, как бы я ни пыталась, не было ни дня, когда я не вспоминала Стэнли. Его имя изредка срывалось с моих губ, когда Бренда приносила очередное письмо, адресованное мне. Раз в месяц она приходила и оставляла конверт в дверном проеме. Боль в груди только усиливалась, когда в один и тот же день четырнадцатого числа я находила новое раскаяние, изложенное на бумажном листе цвета слоновой кости. Это был тот самый знакомый запах свежей краски вперемешку с его любимым одеколоном с пряной корицей.

Из раза в раз руки тянулись к прикроватному комоду, на дне которого таилось больше двенадцати писем. Последнее из них дошло до меня полгода назад. Признаться честно, я так и не ответила ни на одно из них. Может быть, поэтому спустя столько времени он перестал видеть смысл в этих письмах, брошенных в пустоту. Я не могла простить его, но и не думать о нем у меня совсем не получалось, поэтому перечитывала все строчки до дыр так, что помнила каждую из них наизусть.

Здравствуй, моя Лилу,

Прости, что не писал тебе так давно. В последнее время я все чаще стал ловить себя на мысли, что совсем не успеваю проживать свою жизнь, судя по тому, как она быстро течет. Если это еще можно назвать жизнью. С тех пор, как мы перестали быть частью друг друга, я превратился в тень, вечно скитающуюся в поисках своего пристанища, способного подарить мне покой. Как же тяжело было осознавать, что я не смогу обрести этот покой ни в ком другом, кроме тебя. Первая любовь нанесла мне глубокие шрамы, о существовании которых я и не мог подумать. Я сотни раз прокручивал в своей голове сценарии нашей истории, но всегда возвращался к настоящему, так или иначе уже ставшему болезненным прошлым. Эмили, я пытался связаться с тобой каждый чертов раз, но вместо тебя лишь тишина составляла мне компанию. На выходных перед Рождеством я прилетел в Нью-Йорк к Райану. В тот день они с Хизер планировали отправиться на выходные в Лаундж. Я присоединился к ним, но стоило мне случайно увидеть тебя издалека, все внутри словно перевернулось с ног на голову. Сердце разрывалось от ноющей боли. Недолго думая, я отбросил бокал с шампанским в сторону и уже был готов бежать к тебе, как Хизер остановила меня. Она держала меня за руки, пытаясь отговорить от этой безумной идеи. Я вырывался из ее хватки, пока не увидел на твоем лице улыбку. Ту самую улыбку, которая запомнилась мне с нашей первой встречи. Ты была так счастлива, что я бы никогда не простил себе, если бы вновь нагло испортил эту идиллию. В тот вечер на тебе было бежевое платье, в котором ты впервые танцевала со мной. Именно в тот момент я понял, что обратного пути нет. Сколько помню себя, никто и никогда не западал мне настолько в душу так сильно. Меня пугало мое помешательство, отчего я даже пытался заглушить это чувство другим человеком. Ты вернула мне вдохновение, которое покинуло меня на долгие годы, но нашло в тебе отдушину. Тогда я действительно почувствовал, что испытываю к тебе больше, чем просто любовь. С первого чертова дня я постоянно думал о том, что не заслуживаю и доли того, что ты сделала для меня. Ты не должна была любить меня, Эмили. Только ты сумела вселить в меня надежду на лучшее. Жаль, что я не заметил этого раньше. Я хочу, чтобы ты была счастлива, со мной или без меня. Знаю, что ты, наверное, уже ненавидишь это слово, но мне придется произнести его вновь. Прости. За все. Прости, что все вышло так и наши общие мечты так и остались сладкими грезами тех, кто когда-то был единым целым. Если когда-нибудь ты захочешь связаться со мной, просто дай мне об этом знать.

Моя надежда угасла, но все равно продолжает тлеть в ожидании твоего ответа.

Моей вечной любви по имени Эмили

Слеза невольно покатилась по румяной щеке, когда я вновь шепотом произнесла вслух текст письма, прижимая его ближе к сердцу. Мне нужно было смотреть вперед, как и твердила Хизер. Не оборачиваясь назад, в прошлое, где был Стэнли и все, что нас связывало.

Ежедневный громкоговоритель, вновь напоминающий о грядущих занятиях, заставил стряхнуть былую грусть прежде, чем я снова погрузилась в пучину былой влюбленности.

Я подошла ближе к письменному столу и сразу же достала нужные учебники вместе с ежедневником. Бо`льшую часть времени я потратила на заполнение расписания и выступлений в театре, которые должны были пройти на этой неделе. После моего провального вылета с конкурса я оставила в тени все попытки стать известной поэтессой. Оскар Гилберт был разочарован мной, так и не узнав истинной причины моего ухода. Однако именно он предложил мне играть небольшие сценки в одном из центральных театров в городе. С этого места все и началось. Постановки в бродвейском театре «Вивиан Бомонт» помогали мне на время забыться, словно я бежала от той реальности, в которой отказывалась существовать.

Возможно, я не была гениальной актрисой, но точно знала, что это мой второй шанс, который я не должна была упустить.

Из-за неопытности я провалила все прослушивания перед поступлением в университет. Мне приходилось просиживать ночи напролет за изучением пьес и заучиванием пробных ролей. Но так продолжалось недолго. На следующих прослушиваниях я смогла привлечь внимание кастинг-директоров. На этот раз я не собиралась останавливаться.

Первые выступления были неуверенными и скованными, но я все больше раскрывалась. Я привыкала к новому темпу, и мне это нравилось. Второстепенные роли сменялись одни за другими, маленькими шажками перерастая в основные. Больше всего я гордилась выступлением, где сумела примерить на себя судьбу Скарлетт О’Хары из мюзикла «Унесенные ветром», о котором многие репортеры писали в местных газетах.

Я отсчитывала минуты до ближайших выходных, на которых должно было состояться юбилейное представление в театре.

Быстро приняв душ и собрав волосы в высокий хвост, я принялась искать что-нибудь подходящее в своем небольшом гардеробе. После пары постановок в театральном клубе старшей школы Уайт-Плейнс мне удалось заполучить несколько старинных винтажных нарядов, по которым в последнее время просто сходила с ума. Так, я остановилась на белой блузке с пышными рукавами и платье в горошек на бретельках песочного цвета. В таком образе я походила на одну из звезд Бродвея прошлого столетия.

Проведя пару минут за самолюбованием перед зеркалом, я схватила свою кожаную сумку на длинном ремешке и перескочила через несколько ступенек главного входа.