Десять жизней Мариам

– Долго же ты бродил. А еще кто-нибудь… Другие… вроде тебя?

Болото находилось к югу от Зловещей трясины. Оно покрывалось буйной растительностью и расцветало, когда в него приходили воды залива. Но оставалось коварным и опасным и жарким летом, и в холодную пору при высокой воде, и в лучшую погоду. На болотах водились змеи, большие кошки, рыскавшие по ночам, а кое-где по берегам бродили эль лагарто, огромные ящерицы, которых белые называли «аллигаторами».

– Были, – ответил парень, снова осушая чашку. – Но сейчас я их не вижу. Не знаю, куда они ушли. – В голосе у него слышалось отчаяние. Он взял ломоть хлеба, который я отрезала для него, и стал удивленно рассматривать. Я усмехнулась и села.

– Хлеба, что ли, никогда не видел?

Он смотрит на меня, затем снова на хлеб, вцепившись пальцами в корку, словно боится, что кусок исчезнет.

– Видел… только очень давно.

Я киваю. Поскольку хорошо знаю, что такое долго обходиться без пищи, а потом ее получить. На работорговце нас не кормили целую вечность, и когда наконец дали хоть что-то, наши желудки не выдержали. Будто тело научилось жить без пищи, хотя голод убивал нас.

– Как хоть тебя звать?

– Калу.

Я достала из корзины чистые тряпки и налила воды в миску.

– Меня зовут Мариам. А твою рану нужно осмотреть.

Я поставила лампу на пол рядом с ним и опустилась на колени, чтобы обследовать его ногу. На свету она выглядела, признаться, паршиво – воспаленная, опухшая, местами даже почернела. Мужчина застонал, когда я прикоснулась к ноге. Горячая.

– Расскажи-ка… что случилось, – попросила я, обмакивая тряпки в воду и начиная обмывать ногу и чистить рану. Конечно, ему было больно, но я надеялась, что, разговаривая со мной, он на время отвлечется и перестанет думать о боли. А я, наоборот, сосредоточусь и попробую сообразить, что же с ним делать. Прятать беглеца в хижине нельзя, даже если очень хочется. Слишком опасно. Если поймают, повесят обоих. Надо что-то предпринять. Утром должны вернуться Джеймс и мальчики. Дети не умеют хранить секреты. А у собак Нэша отличный нюх, и они везде бегают свободно. Им ничего не стоит, добежав до моей двери, учуять новый запах и начать истошно лаять, объявляя всем о своей находке.

Однако Калу голодал, и ему было плохо. Непостижимо, как он до сих пор выживал на болотах. Но с такой ногой его хватит ненадолго. Я налила воды в горшок и поставила на огонь, а затем взяла ивовой коры. Если бы получилось сбить у парня жар, шанс бы появился. Между тем совсем стемнело. Хорошо. Как бы там ни было, а я сделаю, что нужно. Просто надо успеть до того, как снова взойдет солнце.

* * *

Высокий корабль приплыл из места под названием Эль Эльмина[53], о котором я слышала от других местных жителей. Корабль прозывался «Цитадель», а капитаном был человек по имени Фарр. В трюм работорговцу набили более сотни пленников, и от Эльмины он направлялся в место неподалеку от Саванны. Тамошний торговец уже расплатился. На большинстве работорговцев «груз» был из людей разных наций, говорящих на разных языках, как, например, на «Мартине». На «Цитадели» же везли одних игбо, причем вместе с вождем. Здесь, в Америке у игбо репутация бунтовщиков.

– А ты ведь не отсюда, – заметил Калу, вздрогнув, когда ткань коснулась его кожи, хотя я пыталась как можно осторожнее счищать ил и грязь с его ноги. Вообще-то, волноваться уже не стоило: чем чище становилась его рана, тем яснее я понимала, что не в силах ему помочь.

– Да, из эдо, – кивнула я.

– А-а, – слегка улыбнулся он. – Наши люди когда-то были врагами.

– Теперь это ничего не значит, – хмыкнула я.

Когда корабль приблизился к берегу, некоторые люди игбо приняли береговую линию здешних низин за берег родной земли и, воодушевившись ее близостью, решили захватить корабль. Несмотря на цепи и ножные кандалы, они одолели команду. Корабль сел на мель у одного из барьерных островков, игбо отправились на берег, празднуя и распевая, полагая, будто вернулись домой. Но когда местные жители, узнав о бедствии, вышли из леса, игбо поняли, что это не их дом.