В Кэндлфорд!

– Мне действительно пора идти, иначе придется бежать всю дорогу.

Она ничего не рассказала ему о себе, а он не задавал никаких вопросов, лишь поинтересовался, где она живет и часто ли ходит этой дорогой. Взбираясь на перелаз, Лора случайно оглянулась и увидела, что Филип все еще стоит там, где они попрощались. Он неловко помахал ей рукой, и девушка решила, что больше не встретится с молодым егерем.

Но она видела Филипа Уайта не в последний раз. После этого он чуть ли не ежедневно в какой-то момент возникал на пути во время ее прогулки. Поначалу выскакивал из какой-нибудь рощицы с ружьем и делал вид, что удивлен; но уже вскоре открыто шагал по тропинке навстречу Лоре, разворачивался и шел рядом с ней через парк, пока их было не видно из окон особняка. Лора лишь в самое первое утро сообщила мисс Лэйн новость о появлении нового помощника егеря, который спросил у нее дорогу до Фоксхиллской рощи, впоследствии же никому не рассказывала об этих свиданиях, а поскольку встречались они на самом безлюдном участке ее маршрута, никто из ее знакомых никогда не видел их вместе. Однако на протяжении нескольких недель молодые люди почти ежедневно виделись и разговаривали, вернее, говорил Филип, а Лора слушала. Иногда он брал ее руку и держал в своей, пока они шли рядом. В шестнадцать лет было приятно сделаться объектом такого внимания со стороны взрослого мужчины, которого жители деревни с почтением именовали молодым егерем Уайтом, тогда как для нее наедине он был Филипом.

– Зовите меня Филипом, – сказал он при их второй встрече. – Я никому из местных не позволил бы так ко мне обращаться, но очень хочу, чтобы вы звали меня по имени.

И девушка, бывало, называла его Филипом. Не Филом – ему это не шло. Он называл ее Лорой и раз или два, когда они проходили через «поцелуйные ворота»[42], робко, сдержанно и неловко поцеловал ее сквозь деревянные планки.

Лора полагала, что они с Филипом – влюбленные, и иногда, пытаясь заглянуть в будущее, представляла, как кормит фазанят, вылупившихся из подложенных под наседок яиц в маленьких клетках на зеленой поляне, где стоял коттедж старого Читти. Она чувствовала, что могла бы быть счастлива в этом прелестном коттедже на опушке, окруженной колышущимися верхушками деревьев. Прошлой весной на одной из своих прогулок она видела эту поляну и белые ветреницы под деревьями, качавшиеся на ветру, и тогда это место показалось ей совершенным раем. Но потом девушку настигла отрезвляющая мысль: Филип тоже будет там находиться, по крайней мере время от времени, а она отнюдь не была уверена, что молодой человек настолько ей нравится, что она сможет постоянно выносить его общество.

Он был слишком самодоволен, слишком уверен в идеальности своей персоны и всего, что ему принадлежит, к тому же не питал интереса ни к чему, кроме собственных дел. Если Лора пыталась побеседовать о других людях, о цветах, на которые она набрела, или о книге, которую читала, Филип всегда переводил разговор на себя.

– Совсем как у меня, – говорил он.

Или:

– Лично мне кажется…

Или:

– Я подобных вещей не выношу.

И Лоре, которая любила слушать людей и почти всех их находила интересными, хотелось унестись через парк и поля, оставив Филипа разговаривать с самим собой.

Но девушка была органически неспособна на это. И даже попытайся она затеять с Филипом ссору, у нее бы это не получилось. Лора поняла это по тому, что он сам о себе рассказывал, не догадываясь, что свидетельствует против себя. Если бы она открыто сказала ему, что, по ее мнению, им не стоит видеться, поскольку это идет вразрез с официальными правилами, ей все равно пришлось бы постоянно сталкиваться с ним, поскольку одной из обязанностей егеря являлся обход всего поместья. Казалось, ничего нельзя поделать, разве что при приближении к «поцелуйным воротам» опережать его на несколько шагов.

А потом, когда Лора меньше всего этого ожидала, внезапно наступила развязка. Однажды вечером, перед закрытием конторы, она отнесла несколько бланков мисс Лэйн, которая уже сидела за кухонным столом и собиралась приступить к сведению баланса, но тут звякнул дверной колокольчик, девушка поспешила вернуться и обнаружила вошедшего Филипа. Прежде всего она испытала удивление, поскольку молодой человек никогда раньше не заходил на почту, а потом смутилась, ведь она знала, что мисс Лэйн, тихо сидевшая на кухне прямо за широко распахнутой дверью, услышит каждое слово. Но Филип уже вошел, напустив на себя важный вид, и все, что Лора могла сделать, чтобы овладеть ситуацией, – это сугубо деловым, как она надеялась, тоном произнести: «Добрый вечер». Девушка почти молилась, чтобы Филип сказал: «Марок на три пенни», или что-нибудь в этом роде, и ушел. Если ему угодно, он мог бы пожать ей руку; Лоре было все равно, поцелует он ее или нет, лишь бы целовал тихо и мисс Лэйн этого не услышала. Но бедняжке было не суждено так легко отделаться.

Без всяких формальных приветствий молодой егерь вытащил из кармана письмо и сказал:

– Не могли бы вы отпроситься на несколько дней в конце недели? Ну, если уж на то пошло, вы обязаны отпроситься. Я получил письмо от нашей Кэти (это была его сестра), она говорит, и наша мама тоже, чтобы я привез вас погостить. Она пишет – с субботы до понедельника и даже дольше, если это возможно, но я, разумеется, не смогу. Меня надолго не отпустят – слишком уж много тут бродит подозрительных личностей. Однако я полагаю, что заслужил пару дней отдыха, да и сэр Тимоти человек покладистый, так что вам лучше отпроситься прямо сейчас, а я подожду.

Лора оглянулась на открытую дверь; она буквально спиной чувствовала, что мисс Лэйн чутко слушает.

– Мне ж-жаль… – нерешительно промямлила она, но мысль о том, что кто-то пытается отклонить приглашение его родных, для Филипа была невозможна.

– Идите и отпроситесь, – приказал он; затем чуть мягче, но все же слишком, слишком громко повторил: – Идите и отпроситесь. У вас есть на это право. Все возят своих девушек знакомиться с семьей; а вы ведь моя девушка, не так ли, Лора?