В Кэндлфорд!

– Мне нужно уйти. Прямо сейчас. Немедленно, теперь же.

«Немедленно уйти? Но куда? И зачем? Куда ей еще идти, кроме как на свой ежедневный обход? Неужто она оставит почту наполовину неразобранной?» – недоуменно вопрошали друг друга взглядами трое ее коллег. Когда Лора предложила позвать мисс Лэйн, миссис Мэйси воскликнула:

– Нет, не зовите ее сюда, пожалуйста. Я должна увидеться с ней наедине. И сегодня я не смогу разнести письма. О, Господи! Господи! Что же делать?

Мисс Лэйн сидела внизу на кухне одна, поставив ноги на каминную решетку и прихлебывая чай. Лора ожидала, что начальница рассердится оттого, что ее побеспокоили раньше положенного, но та, казалось, даже не удивилась, и через несколько минут миссис Мэйси уже сидела в кресле у камина и подносила к губам чашку с горячим чаем.

– Выпейте чаю, – сказала мисс Лэйн. – А уж потом все расскажете.

И велела Лоре, которая, намереваясь вернуться к сортировке писем, уже приблизилась к выходу:

– Скажи Зилле, чтобы не начинала готовить завтрак, пока я ей не скажу. – И, подумав, добавила: – Пускай поднимается наверх и приступает к уборке моей комнаты.

Распоряжение мисс Лэйн крайне раздосадовало Зиллу: она поняла, что ее отослали на второй этаж, дабы она не подслушала разговор у замочной скважины, и что Лора тоже об этом догадалась.

Сортировка почты закончилась, почтальон неохотно отправился в путь, задержавшись на пять минут, а старая миссис Габбинс делала вид, что ищет потерянную бечевку, тоже стремясь отсрочить свой уход. Вошла мисс Лэйн и осторожно прикрыла за собой дверь.

– Как? Вы еще здесь, миссис Габбинс? – сухо осведомилась она, и миссис Габбинс отреагировала на намек, напоследок хлопнув дверью в знак неудовлетворенного любопытства.

– Хорошенькое дельце! Ума не приложу, как быть, Лора. Сегодня миссис Мэйси не сможет разнести утреннюю почту. Ей придется немедленно выехать поездом к мужу, который опасно болен. Сейчас она ушла домой, чтобы разбудить Томми и собраться. Она забирает его с собой.

– Но я думала, что ее муж за границей, – озадаченно проговорила Лора.

– Возможно, когда-то был, но теперь нет. Он в Девоншире, ей потребуется целый день, чтобы добраться туда, и бедняжку ждет невеселое путешествие. Но я расскажу тебе об этом позже. Теперь вопрос в том, что делать с письмами, а также с почтой сэра Тимоти. Зилла не пойдет. Я не унижусь до того, чтобы просить ее об этом, после того как она, в отместку мне, с грохотом поднялась по лестнице, к тому же у нее больные ноги и ревматизм. А Минни сильно простужена. Вчера она, как тебе известно, не смогла доставить телеграммы. И кузнецов в такой мороз из кузницы не заберешь, у них наплыв лошадей, которых надо подковывать на шипы; а время не ждет, ты же знаешь старого фермера Стеббинга: если его письма опаздывают хотя бы на десять минут, он тут же строчит жалобу главному почтмейстеру, хотя сегодня утром он вполне мог бы сделать скидку на снег и опоздавшую почту. Как я, должно быть, сглупила, что взяла эту контору. Одно сплошное беспокойство…

– А меня вы, наверное, не отпустите? – осторожно спросила Лора.

Мисс Лэйн имела склонность пересматривать свои взгляды, когда приходила в волнение. И теперь, к огромной радости своей помощницы, эта леди с признательностью воскликнула:

– О, ты смогла бы? Думаешь, твоя мама не будет возражать? Что ж, ты сняла камень у меня с души! Но ты не уйдешь не позавтракав, пусть даже времени совсем нет и тебя ждут все фермеры и сквайры мира. – И, открыв дверь, она крикнула: – Зилла! Зилла! Завтрак для Лоры, немедленно! И принеси побольше. Почту доставит она. Бекон и два яйца, и побыстрее, пожалуйста.

Лора позавтракала, надела самую теплую одежду, а также котиковую шапочку и накидку, которые ей вручила мисс Лэйн, и поспешила в заснеженный мир, точно выпущенная на волю лань.

Как только Кэндлфорд-Грин остался позади, Лора пустилась бегом, взвихряя ногами снег и скользя по замерзшим лужам, и сумела добраться до дома фермера Стеббинга, совсем немного опоздав ко времени доставки его писем, установленному почтовыми властями. Затем, пройдя через парк, достигла особняка сэра Тимоти, после чего навестила домик его старшего садовника, домашнюю ферму, обошла полдесятка коттеджей – и все письма были разнесены.

Лора запомнила ту утреннюю прогулку на всю жизнь. Пятьдесят лет спустя она могла восстановить ее в памяти во всех подробностях. Снег выпал за несколько дней до того, потом подмерз, после чего наст снова покрылся снегом, который, словно мягкий пух, окутал ровные открытые пространства парка, смягчая очертания холмов и изгородей. На белом фоне четко вырисовывался кружевной узор темных ветвей и сучьев деревьев. Небо было низкое, серое и казалось мягким, как перина.

Закончив разносить письма и слегка запыхавшись от бега, Лора остановилась на тропке, петлявшей среди деревьев, чтобы съесть корочку хлеба и яблоко, лежавшие у нее в кармане. Дорогой этой редко ходили люди, и единственными человеческими следами, которые на ней виднелись, были отпечатки Лориных ног, но она была тут вовсе не одна. Повсюду, и на тропинке и под деревьями, снег был испещрен крошечными следами когтистых лапок, и постепенно девочка стала различать тихое, беспокойное хлопанье крыльев и щебет птиц, укрывавшихся в подлеске. Бедные птички! Земля замерзла, пруды покрылись льдом – зимой им действительно приходилось туго, но все, что она могла для них сделать, это разбросать по снегу пригоршню крошек. Кроликам повезло больше: у них имелись глубокие теплые норки; фазаны знали, где найти зерно, которое в такую погоду рассыпа́л для них егерь. Лора услышала, как где-то далеко в лесу закричал фазан, закаркали пролетевшие над головой грачи, часы на конюшне сэра Тимоти пробили одиннадцать. Пора назад!