Как только дверь закрылась, Уильям повернулся к ней.
– Элли, что происходит? Почему он сказал про третий выкидыш?
– Потому что.
– Потому что что? – Он придвинулся ближе. Так близко, что она видела двухдневную щетину у него на подбородке.
– Я… – Она задрожала, во рту у нее пересохло. Этот секрет мать велела ей унести с собой в могилу. Ни один мужчина не хочет жениться на запятнанной женщине.
– В старших классах я забеременела после первого же секса, а потом потеряла ребенка.
У Уильяма сделалось такое лицо, будто она его ударила.
– Я думал, ты была девственница.
– Я этого не говорила. – Элинор не могла смотреть ему в глаза. Она действительно такого не говорила, но определенно как бы подразумевала.
Раздувая ноздри, он процедил:
– Как ты могла скрыть это от меня?
Элинор никогда еще не видела, чтобы он так выходил из себя. Она закрыла лицо руками.
– Я просто не хотела, чтобы ты смотрел на меня по-другому. Прости.
Уильям рывком подхватил пиджак и галстук, лежавшие на спинке стула.
– Схожу за кофе.
– Пожалуйста, подожди! – крикнула она, но он громко захлопнул за собой дверь.
Из глаз у Элинор снова потекли слезы; она обхватила себя руками. Она даже не знала, о чем больше всего плачет. О потере этого ребенка. Трех детей. О том, что Уильям узнал, что она до их встречи отдалась другому мужчине. О его взгляде перед тем, как он вылетел из комнаты, – Уильям явно чувствовал, что она его предала. Или о том, что у них никогда не будет общего ребенка, который свяжет их на всю жизнь.
Уильяма не было так долго, что медсестра успела обтереть Элинор губкой, проверить кровотечение и сменить ей постельное белье. Когда он вошел, Элинор в чистой рубашке зачесывала волосы. Уильям молча поставил пустую кофейную чашку на поднос рядом с ней и тяжело опустился на стул у кровати.
– Привет. – Элинор сложила руки на коленях. Она знала, что надо пройти сквозь огонь и все Уильяму рассказать, но ужасно боялась, что их отношения при этом сгорят.
– Ты ела?