Меня пробрала дрожь.
– Руби. – Шимми умел так произнести мое имя, что я чувствовала себя любимой и ценимой. – Я по тебе скучал.
– Правда? У тебя же там полно искушенных студенток.
– Среди них нет таких умных и красивых, как ты.
– Наверняка хорошенькие еврейские девочки от тебя без ума и стремятся привлечь твое внимание.
– Но я хочу тебя. – Он глубоко заглянул мне в глаза.
– А у нас тут ничего не изменилось, кроме погоды. Ты там в Бруклине расширял свои горизонты, а Северная Филадельфия осталась как прежде.
– Давай попробуем.
Шимми еще ближе притянул меня к себе, и его запах был единственным, что я чувствовала.
– Когда я сегодня увидел, как ты сидишь на ступенях, как будто ничего не изменилось. Ты до сих пор у меня вот тут. – Он указал себе на грудь.
Я не готова была в этом признаться, но чувствовала то же самое. Пока мы были с Шимми в разлуке, я пробовала гулять с парочкой парней из школы, но не нашла ни одного, кто был бы мне хоть вполовину настолько же интересен, насколько Шимми.
Наши взгляды встретились, и я поняла по его глазам и нахмуренным бровям, как сильно он меня хочет. Десять долгих месяцев в разлуке, а я так и не перестала любить Шимми.
– Ты у меня под кожей, – прошептал он мне на ухо, и у меня подогнулись колени.
Мне было так одиноко до его записки. И вот мы уже целуемся. Это был самый сладкий, самый потрясающий наш поцелуй, но тут у меня перед глазами вспыхнул образ отвратительного Липа. Я почувствовала, как его грубые руки тискают мне грудь, как он прижимается членом мне к бедру. Я вырвалась.
– Прости, – сказал Шимми. – Я не хотел…
Но я не дала ему договорить, прижавшись губами к его губам. На этот раз я запустила руки в его мягкие шелковистые волосы, чтобы напомнить себе – это Шимми, не Лип.
Шимми, Шимми, Шимми…
С того вечера мы проводили время так: в пятницу днем, когда тетя Мари уходила к Нини готовить ей еду на выходные, я украдкой приводила Шимми к нам в квартиру. Его отец так и выпивал наверху с мистером Лероем, так что у Шимми был предлог приходить в наш дом – он отца ждал. Обычно ему приходилось чуть не силой уводить отца домой, чтобы не опоздать к началу празднования субботы.
В субботу вечером, когда тетя работала в «У Кики», мы надолго уезжали в машине его отца куда‐нибудь, где нас никто не мог увидеть, и часами разговаривали обо всем на свете.
Отец Шимми стал пить больше, мать пригрозила выгнать его из дома, но дети упросили ее позволить ему остаться. Мы так долго трогали друг друга, что каждую клеточку моего тела переполняло томление, а еще слушали музыку и соревновались, кто из нас лучше знает наизусть слова песен. В те ночи, когда Шимми считал, что это безопасно, мы пробирались в кондитерскую и проводили время в кладовке.