– Да.
– Да, ты хочешь, чтобы я выяснила, как с этим разобраться?
– Пожалуйста. – Я поджала пальцы ног. Если б Инес со мной разобралась, может, у нее бы лучше сложилась жизнь. Мне вдруг стало ужасно тяжело от всего этого, но не успела я утереть то, что потекло у меня из глаз, как тетя Мари обошла стол, и я утонула в ее объятиях.
– Тетя все устроит. Все будет хорошо, милая.
На следующий вечер тетя Мари пришла с работы пораньше и объявила:
– Я договорилась.
– Когда?
Она сняла висячие серьги.
– Сегодня. Иди в мою комнату и отдохни часок, выходим в десять.
– Я боюсь.
Ее карамельного цвета лицо сегодня казалось серым, будто она устала до глубины души, и мне было так жаль, что я втянула ее во все это. Тетя сжала мое плечо, а потом я пошла к ней в спальню и растянулась на кровати, гадая, как будет выглядеть процедура. Я знала, что будет больно, и представляла себе много крови. Я не хотела умирать, пытаясь избавиться от ребенка, которого я не хотела. Как Инес не хотела меня.
Я прекрасно понимала, что мы с ней забеременели почти в одном возрасте – Инес в пятнадцать, а я протянула только чуть-чуть дольше, со мной это случилось через год с небольшим. Тетя Мари всегда говорила, что яблочко от яблони недалеко падает. Может, Нини тоже надеялась, что Инес поступит в колледж? Может, у нее было большое будущее, которое я испортила? Я старалась не думать о том, что во мне росло, как о живом существе. Я решила представлять это себе как препятствие, мешавшее мне попасть в колледж. А я собиралась туда попасть несмотря ни на что.
Мы сели на трамвай, потом пересели на семнадцатый автобус и так добрались до Южной Филадельфии. Тетя Мари дернула шнурок, чтобы автобус остановился, и мы прошли три квартала до Таскер, потом свернули за угол на Герритт-стрит, крошечную улочку с односторонним движением и разбитым фонарем на углу. Нужный нам дом с черно-белым навесом и серебристой металлической дверью находился в центре квартала. Тетя Мари стукнула в дверь два раза, потом один такт пропустила и стукнула еще два раза. Дверь открыла девочка с косичками.
– Мы к Лиатрис.
Девочка впустила нас внутрь. В кресле дремал мужчина с седыми бакенбардами, храпя в такт радио. На журнальном столике перед ним стояла пустая бутылка виски «Инвер хаус». На дальнем конце гостиной слева была дверь, которая вела в подвал. Я пошла за тетей Мари по узкой лестнице, ступеньки которой скрипели и двигались у нас под ногами. В подвальном помещении стояла застеленная односпальная кровать, рядом высокий стол. Пахло сырой печенкой, засохшей кровью и мочой. Хрупкая женщина в тонком белом платье и тюрбане из шарфа поднялась на ноги и замахала на нас руками.
– Вам сюда нельзя, – высоким голосом воскликнула она.
– Нас Джуни прислала. Нам назначено, – объяснила тетя Мари.
– Джуни не слышала, наверное. Вчера на столе умерла белая девушка. Истекла кровью. Люди задают вопросы. Бизнес заморожен.
Я напряглась, на спине выступил холодный пот. Не хотелось рисковать жизнью, просто чтобы избавиться от этой штуки. В чем смысл? Я уже готова была сбежать, но тетя Мари схватила меня за плечо и подтолкнула вперед.
– У нее не такой большой срок. С ней наверняка все будет нормально.