– Сегодня у них первая годовщина свадьбы. Поздравляем.
Он поднял бокал, супруги Моузли сделали то же самое.
– Они ждут своего первого ребенка, – объявила Роуз; Элинор запомнила, что свой бокал свекровь еле приподняла.
– Вы, наверное, так переживаете, – заворковала миссис Моузли, встряхивая седыми локонами. – Вы на мальчика надеетесь или на девочку?
– Просто на здорового малыша, – ответила, как всегда, Элинор.
– Ну что ж, благослови вас Бог, – сказала женщина, потрепав ее по локтю.
– Уильям, дорогой, пойдем со мной, хочу тебя кое с кем познакомить, – настойчиво сказала Роуз, уводя Уильяма и оставляя Элинор одну.
Элинор прошла к своему столу, села и принялась наблюдать за тем, как вокруг толпится и роится весь цвет вашингтонского общества. Гости смеялись и хвастались друг перед другом новенькими костюмами, платьями, дорогими украшениями и шляпами. Она слышала болтовню о новых автомобилях, стоявших снаружи, о летних домах на Мартас-Вайнъярд и в Сэг-Харбор, куда в июле и августе можно будет сбежать от городской жары. Элинор хотелось увидеть хоть одно знакомое лицо, кого‐то, с кем можно пообщаться, но таких людей здесь не было, и она вспомнила давнюю угрозу Греты:
За первый год брака с Уильямом Элинор ни с кем не подружилась на этих эксклюзивных мероприятиях. Кое с кем здоровалась и прощалась, но ничего серьезного. Никто не приглашал ее на чай, на вечеринки для будущих матерей или на обеды. Но теперь, когда в ней рос ребенок, Элинор надеялась, что все изменится. Держа руки под столом, она, чтобы себя успокоить, рисовала пальцами круги и напоминала себе, что она никогда по-настоящему не одна.
На этот раз все должно получиться.
Элинор и Уильям только после свадьбы и медового месяца сказали его родителям, что первого ребенка она потеряла на сроке в десять недель. Роуз выразила свои глубочайшие соболезнования, но как только она решила, что Элинор отошла, то высказала Уильяму то, что чувствовала на самом деле.
– Возможно, надо аннулировать брак и исправить все это безобразие, – посоветовала она сыну.
– Мама, тут нечего исправлять.
– Если она не беременна твоим ребенком, в чем смысл?
– Смысл в том, что я ее люблю и мне надо, чтобы ты это приняла.
– Она не подходит нашему обществу.
– Мне она подходит прекрасно. Я дал обет перед лицом Бога и собираюсь его исполнить. И хватит об этом.
Элинор не хотела, чтобы кто‐то увидел, как она подслушивает возле кабинета Роуз Прайд, но, когда повернулась уходить, заметила, что служанка, подметавшая неподалеку пол, тоже все слышала. Плотно сжав губы, женщина отвела взгляд и уставилась на свою метлу.
Роуз никогда не проявляла открытой грубости в адрес Элинор. В конце концов, умение все контролировать было ее сильной стороной. Когда Элинор забеременела второй раз, Роуз наняла экономку, которая раз в неделю у них убиралась. Потом настояла, чтобы Элинор отказалась от любимой работы в библиотеке, и даже хотела, чтобы она приостановила учебу, но тут Элинор не уступила. Ее мать слишком много работала, продавая свои пироги, чтобы отправить ее в Говард. Элинор задолжала ей диплом. Чтобы справиться со своими обязанностями, она перенесла все занятия на понедельник, среду и пятницу. Так ей не требовалось ездить в университет каждый день, но учиться Элинор продолжала. Пусть даже она закончит семестр после рождения ребенка, но все‐таки закончит.
Звук бьющегося стекла заставил Элинор очнуться. Темнокожий большеглазый мужчина, усердно извиняясь, наклонился поднять бокал, который упал с его подноса на пол. Элинор стала искать глазами Уильяма и заметила его в центре комнаты – он стоял с Гретой Хепберн, ее родителями и своими родителями. Грета хихикала, потом ухватилась рукой без колец за его плечо, будто пошатнулась и хотела восстановить равновесие. Даже со своего места Элинор видела, как Роуз заулыбалась при виде Греты. Именно Грету Роуз хотела видеть своей невесткой, и Элинор казалось, что Грета наготове, ждет, когда она наконец допустит ошибку.