Во-первых, он полностью изменил социальную структуру общества, сделав её более чёткой и простой. Теперь всё общество было разделено на небольшое число групп, у каждой из которых были ясные обязанности по отношению к государству. Боярство фактически перестало существовать. Из разных категорий людей, нёсших военную или административную службу, была сформирована новая группа — дворянство. Все дворяне были обязаны служить государству — в армии, при дворе или в государственных учреждениях. Вводилось строгое правило: любой человек должен был начинать подниматься по карьерной лестнице с нижней ступени и продвигаться по ней постепенно, в зависимости от усердия, успехов и срока службы. Остальные социальные группы (кроме духовенства) должны были платить новый налог — подушную подать.
Во-вторых, Пётр организовал новую систему административного управления — чётко организованные коллегии с ясно разделёнными функциями — и упразднил устаревшую систему приказов (хотя несколько из них продолжили существование), не справлявшуюся с быстрой реализацией новых петровских решений.
Наконец, он создал политическую полицию. Её функции исполняли Преображенский приказ и Тайная канцелярия.
Насилие, несомненно, было основным инструментом осуществления петровской политики. Были целые социальные группы, активно противившиеся его реформам. Например, казачество, лишённое своих традиционных вольностей, конечно, стало сопротивляться: так возникли крупные восстания — Булавина и Астраханское, которые были жестоко подавлены. Мы знаем, что Пётр лично участвовал в казнях и пытках стрельцов в 1698 году. Есть основания полагать, что он участвовал в пытках собственного сына царевича Алексея. Историки говорят о том, что на строительстве Петербурга погибло примерно 200 тысяч человек — Пётр людей не жалел.
Пётр считал насилие необходимостью. В одном письме он написал, что ученики не хотят учиться, пока их не заставишь. А во-вторых, нужно помнить, что в начале XVIII века отношение российского общества к насилию вообще было совершенно иным. Именно благодаря петровским реформам русская общественная мысль стала питаться в том числе европейскими идеями — сначала Просвещения, потом романтизма и гуманизма. Именно благодаря этому постепенно в России сформировалось иное отношение к насилию. Парадоксально, но это тоже стало следствием чрезвычайно жёстких петровских реформ».
«До Петра никаких законодательных актов, регулирующих проблему престолонаследия, не существовало. И перед Петром встал вопрос, кто будет править после него. Естественным претендентом на престол был царевич Алексей Петрович, его старший сын от первого брака, с Евдокией Лопухиной. С ней Пётр развёлся сразу после возвращения из Великого посольства, и затем у него возникла многолетняя связь с лифляндской пленницей Мартой Скавронской, которую после православного крещения стали называть Екатериной Алексеевной.
В 1712 году Пётр узаконил свои отношения с Екатериной. Наследником при этом оставался царевич Алексей. Царь пытался приучить его к государственным занятиям, давал ему разные поручения, но Алексей выполнял их неохотно. Он был человек совершенно иного склада: религиозный, довольно пассивный, хотя и неплохо образованный. Царь был им недоволен, их отношения портились. Люди, недовольные реформами, стали возлагать определённые надежды на Алексея».
«Дело царевича Алексея.
Алексей Петрович родился 18 (28) февраля 1690 года в Преображенском.
В первые годы жил на попечении своей бабушки Натальи Кирилловны. С шести лет стал учиться грамоте у Никифора Вяземского, человека простого и малообразованного, которого иногда поколачивал. Равным образом драл „честную браду своего радетеля“ духовника Якова Игнатьева.
После заточения в монастырь в 1698 году своей матери передан под опеку своей тётки Натальи Алексеевны и перевезён к ней в Преображенский дворец. В 1699 году Пётр I вспомнил про сына и хотел отправить его вместе с генералом Карловичем учиться в Дрезден. Однако изза смерти генерала в качестве наставника был приглашён саксонец Нейгебауэр из Лейпцигского университета. Он не сумел привязать к себе царевича и в 1702 г. потерял должность.
В следующем году место воспитателя занял барон Гюйссен. Пётр пытался приобщать сына к государственным делам, брал его в поездки по стране (в 1702 г. в Архангельск) и в военные походы (в 1704 г. к Ниеншанцу и Нарве), поручал наблюдение за оборонительными работами, заготовкой провианта для армии, формированием новых воинских частей. Однако общего языка государь и царевич найти не смогли в силу различия воспитания, политических взглядов и темпераментов.
В 1708 году Н. Вяземский доносил, что царевич занимается языками немецким и французским, изучает „четыре части цифири“, твердит склонения и падежи, пишет атлас и читает историю. Продолжая до 1709 г. жить далеко от отца, в Преображенском, царевич находился в окружении лиц, которые, по его собственным словам, приучали его „ханжить и конверсацию иметь с попами и чернцами и к ним часто ездить и подпивать“. Тогда же в момент продвижения шведов в глубь континента Пётр поручает сыну следить за подготовкой рекрутов и строительством укреплений в Москве, однако результатом работы сына остаётся недоволен — особенно царя разозлило, что во время работ царевич ездил в Суздальский монастырь, где находилась его мать.
В 1707 году Гюйссен предложил в супруги Алексею Петровичу 13-летнюю на тот момент принцессу Шарлотту Вольфенбюттельскую, сестру будущей австрийской императрицы. В 1709 году в сопровождении Александра Головкина и князя Юрия Трубецкого ездил в Дрезден с целью обучения немецкому и французскому языкам, геометрии, фортификации и „политическим делам“. В Шлакенверте весной 1710 года увиделся со своей невестой, а через год, 11 апреля, подписан был контракт о бракосочетании. Свадьба была пышно отпразднована 14 октября 1711 года в Торгау.
В браке у царевича родились дети — Наталья (21 июля (1 августа) 1714-22 ноября (3 декабря) 1728) и Пётр (12 (23) октября 1715-19 (30) января 1730), впоследствии император Пётр II. Вскоре после рождения сына Шарлотта скончалась, и царевич выбрал себе из крепостных Вяземского любовницу, именем Ефросинью, с которой ездил в Европу.
Рождение сына и смерть жены Алексея совпали с рождением долгожданного сына у самого Петра Великого и его жены Екатерины — царевича Петра Петровича. Это пошатнуло положение Алексея — он больше не представлял для отца интереса даже как вынужденный наследник. В день похорон Шарлотты Пётр передал сыну письмо, в котором отчитал за то, что тот „не выказывает склонности государственным делам“, и убеждал исправиться, в противном случае грозясь не только отстранить его от наследования, но то и похуже: „ежели жени, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу — во истину исполню, ибо за Моё Отечество и люд живота своего не жалел и не жалею, то како могу Тебя непотребного пожалеть“.
В августе 1716 г. Пётр I под угрозой лишения наследства поставил сына перед выбором — либо отправляться в действующую армию, либо в монастырь: „Ибо за моё Отечество и людей живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребнаго пожалеть?“.
Алексей Петрович не желал отказываться от престола, но и не хотел постригаться в монахи, поэтому решился бежать под покровительство свояка, австрийского императора Карла VI Габсбурга, женатого на сестре покойной Евдокии. В Австрии царевич получил политическое убежище и скрывался в тирольском замке Эренберг.
В Вене он вёл сепаратные переговоры с европейскими правителями, включая и самого Карла VI. Для сохранения секретности австрийцы переправили Алексея в Неаполь. Алексей планировал дождаться на территории Священной Римской империи смерти Петра, который в этот период тяжело болел, и стать русским царём, опираясь на помощь австрийцев.
Согласно его показаниям на следствии, он был готов ради захвата власти опереться на австрийскую армию. В свою очередь австрийцы планировали использовать Алексея как свою марионетку в интервенции против России, но отказались от своего намерения, посчитав такое предприятие слишком опасным.