Тогда в России стали разрабатывать планы войны на своей территории. Для этого нужно было заманить на свою территорию французскую армию.
Действительно, трудно было представить, что Наполеон будет спокойно сидеть в Париже и ожидать нападения. Логичным было нанесение упреждающего удара, как и в предыдущих битвах. Наполеон вынужден был вступить в войну, которой пытался избежать. Кроме того, на лето 1812 года он планировал большую поездку по Италии, и там уже шла подготовка к визиту…
Холодная русская зима не пощадила не только теплолюбивых французов, но и огромное количество русских, потери которых были как минимум равны французским.
Боевые и небоевые потери русских по разным подсчётам составили от 300 до 500 тысяч человек. Таким образом, история состоит из множества пропагандистских фактов».
Вот что о событиях тех дней пишет Олесь Бузина:
«Несмотря на то что 1812 год стал великим русским мифом, породив сотни книг, фильмов и толстовское выражение „дубина народной войны“, ничего фантастического в этих наполеоновских страхах не было. Не Франция первой затронула Россию! У пожара Москвы была длинная предыстория. Бесконечная череда булавочных дипломатических уколов и штыковых выпадов, разъяривших Наполеона настолько, что он просто больше не мог терпеть. Его раззадорили. Спровоцировали. Вынудили. Может быть, впервые в жизни он потерял рассудок.
Все, кто учился в советской школе, читали в детстве „Войну и мир“. А что делает князь Андрей в 1805 году на поле Аустерлица? В сердце Европы — в Чехии! И что вместе с ним на том же поле делает вся русская армия? Куда она шла, остановленная Наполеоном? На Париж! Она уже тогда, за семь лет до Бородино, маршировала прямо на столицу Франции!
Что делал Суворов в своём знаменитом швейцарском походе ещё раньше — в 1799 году? Собирался полакомиться швейцарскими сырами? Сделать маленькое вложение в швейцарские банки? Хотел починить карманные часы в уже существовавшей тогда фирме „Бреге“? Вспомните: он шёл в Швейцарию на соединение с корпусом Римского-Корсакова. А дальше два русских генерала объединёнными усилиями должны были перейти швейцарскую границу и вторгнуться во Францию. Чтобы с корнем вырвать революционную заразу. Только не вышло! Пока „русский штык пронзал Альпы“, как высокопарно выразился о походе Суворова один из романистов моего детства, французы наголову разгромили Римского-Корсакова, устроив ему маленький Аустерлиц до Аустерлица. Три генерала, четыре тысячи солдат и девять знамён достались им тогда в качестве пленных и трофеев.
Кем были эти русские войска за тысячи километров от родных границ? Агрессорами? А кем же ещё? Точно так же, как сегодня являются агрессорами американцы в Ираке и Афганистане. Ничего принципиально нового не произошло в мире за последние двести лет. Сегодня ты — агрессор. Завтра — уже отражаешь чужую агрессию.
Так получилось, что в годы Наполеоновских войн Россия и Англия воевали по одну сторону фронта. Точнее, Россия воевала за английские интересы. Британские газеты уже тогда умели вести информационную войну. Поэтому императора Франции они изображали исключительно злобным чудовищем. Английские мальчики и девочки свято верили, что Наполеон ЕСТ ДЕТЕЙ! Верили благодаря самой „свободной“ в мире британской прессе, которую читали им родители. Прямо так и верили: на завтрак — мальчика, на обед — девочку, а на ужин — микс из мальчиков и девочек. Чтобы не слабели полководческие способности! Есть исторический факт: когда императора Франции разбили окончательно и заперли на острове св. Елены, он подружился с дочерью английского коменданта, который его стерёг. Первыми словами малышки были: „Ты не будешь меня кушать?“ Вспомните этот эпизод, когда вам станут в очередной раз втирать сказки об объективности и непредвзятости британских масс-медиа! Геббельс — всего лишь их жалкий бесталанный ученик! Ещё в 1803 году „Морнинг пост“ задолго до всяких „расовых теорий“ писала о Наполеоне (вдумайтесь!) как о „существе, не поддающемся классификации“ — „полуафриканце, полуевропейце, средиземноморском мулате“. Как вам такая „политкорректность“? Или название британского антинаполеоновского памфлета — „Зверства корсиканского дьявола“?
А дальше пошло-поехало! Раз англичане говорят, что Наполеон — чудовище, значит, так оно и есть. И появился Лев Толстой с его антинаполеоновскими выпадами и „дубиной“. А чего ещё было ожидать от злобного отставного подпоручика, боявшегося больше врага своей жены и люто завидовавшего французскому младшему лейтенанту, ставшему не просто генералом, но ИМПЕРАТОРОМ! А ведь и тот и другой начинали службу в артиллерии…
Действительность совершенно не похожа на этот антинаполеоновский миф. Наполеон был не заурядным мясником, а универсальным гением. Он оставил после себя десятки побед, Французский банк, гражданский кодекс имени себя, по которому до сих пор судится Франция, имперский стиль в архитектуре и мебели — так называемый ампир. И фразу, с которой трудно спорить: „В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания. Значит, моё правление было не так уж плохо, как о том говорят? Я отстраивал деревни, осушал болота, заводил мануфактуры, соединил два моря каналом, строил дороги, сооружал памятники, а меня сравнивают с вождём гуннов Аттилой!“.
Главным противником человека, которого называли „корсиканским чудовищем“, был Александр I. Что мы помним об этом царе? Слова Пушкина: „Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда“? Как же ошибался юный ещё не Александр Сергеевич, а просто Сашка Пушкин в оценке этого человека! Попал, как Дантесу в пуговицу! Как тогда пушкинская пуля отскочила от пуговки его противника, так и это определение отскакивает от подлинного портрета государя императора Александра Павловича.
Отчество его я вспомнил недаром. Ведь правивший Россией в 1812 году царь был убийцей своего собственного отца! Он не просто убил его, но и, глазом не моргнув, правил после этого Россией почти четверть века. Мог ли такое сделать „слабый“ человек! А вот лукавый и сильный мог. Просто Александр как никто другой умел прятать свою силу. Говорят, он мучился от вины отцеубийства. Но мучения не мешали ему управлять гигантской империей. Помучится немножко и наслаждается. Ну и что, что папеньку замочил? Зато теперь император! И вообще в роду Романовых мочить надоевших родственников было в порядке вещей. Такая уж бандитская семейка! Бабушка Александра I — Екатерина — замочила своего мужа Петра III. И ничего! Вошла в историю под прозвищем Великой. А прадедушка — Пётр I — прикончил сына, царевича Алексея. Вот и Александру было не привыкать. Ему что папа, что Наполеон, надо будет — замочим! И спать пойдём, прикрыв плешь лаврами! Тем более что и плеши смолоду у Александра не было. Как всякий удачливый маньяк он отличался исключительно обаятельной внешностью. Дамы при виде этого царя так прямо падали — какая без чувств, а какая — прямо в постель.
Кстати, известный всей Европе факт убийства папаши всё-таки немного смущал Александра I. Когда уже после отражения нашествия Наполеона во время заграничных походов русский император стал упрекать одного из пленных французских генералов в жестокости, тот ответил: „Зато я не убивал своего отца!“ Александр I сразу же прекратил разговор.
И вот с этим отцеубийцей и маньяком Наполеон дважды пытался породниться! Он не просто заключил после побед при Аустерлице и Фридланде взаимовыгодный Тильзитский мир, открывший путь русской экспансии в Финляндию и на Балканы, но и попросил руку царской сестры.
Нужно заметить, что бывший лейтенант Буонапарте, как он первоначально именовался на корсиканском диалекте, был чем-то вроде предводителя международного мафиозного клана. Из-за французской революции корона Франции, по выражению Наполеона, валялась в канаве.
Вот он её и поднял — шпагой. После чего нацепил на себя, притащив из Рима папу венчать себя на царство. Не собственного папу, которого звали Карло и который к тому времени уже благополучно помер, а римского. Этот папа в Париж короновать Наполеона ехать очень-то не хотел, но новый император так на него цыкнул, сделал такие страшные глаза и пригрозил такими вполне земными, а не потусторонними карами, что папа послушался Наполеона, как когда-то маленький Наполеончик своего родного папочку.
Так как семья у Наполеона была большая (четыре братика и три сестрички), а родственные чувства сильные и глубокие, как у всякого корсиканца, то всех своих близких он стал пристраивать на свободные королевские должности. Где место на троне освободится, туда братика и суёт. Или специально на карте ему королевство из чужих землиц выкраивает. Благо хорошая выучка и высокий моральный дух тогдашней французской армии это позволяли! Братика Жозефа назначил королём Испании. Братика Луи сделал голландским королём. Королём Вестфалии (это в нынешней Германии) определил братика Жерома. Пасынку от первой жены Жозефины — Евгению Богарне — пожаловал корону Италии. А лучшего друга, простого малограмотного гасконского мужика Иоахима Мюрата, посадил на трон Неаполитанского королевства, предварительно изгнав оттуда Бурбонов. Весь этот исторический процесс выглядел так, словно наполеоновская мафия садилась на хлебные места. Везде в Европе стоял крик ужаса: „Корсиканские идут! Сейчас будут бизнес отжимать!“
И только, повторяю, с Александром I Наполеон легкомысленно хотел дружить. Наверное, как Пушкин, думал, что это „властитель слабый“. А лукавства и вовсе не замечал. Отчего же так хотелось дружить с Россией этому выдающемуся французскому императору? Да просто ему, как всякому предводителю молодого мафиозного клана, не хватало легитимности! Ему хотелось породниться с каким-нибудь старым царствующим домом, чтобы весь мир увидел, что он не просто удачливый бандит, а, так сказать, „вор в законе“. Ведь кем были все эти царствующие дома — Романовы, Габсбурги, Гогенцоллерны? Бандитами!