Укрой его.
Спрячь.
С глаз долой.
Игорь не пришел.
Весь день высматривала его Ольга, выглядывала. И боялась, и ждала. Боялась, что с полицией придет. Ждала, чтоб не спать одной.
Ночь опять растревожила. Всю смелость Ольгину с последним солнечным лучом проглотила. Принесла с собой шорохи.
Ольга не спала. Сидела на кровати и таращилась в темноту.
За окном не то ветер, не то шепот:
– Шшшш-шшшшш. Ты умрешь-шшшшшшшш-шшшшь. Шшшшш. Ты умрешь-шшшшшь.
Ольга уши закрыла руками, но от «ты умрешь» не скроешься. Шипит оно в голове, смерти Ольгиной просит. Убрала женщина от ушей ладони, вслушалась – вдруг и впрямь ветер, вдруг и впрямь мерещится.
У самого уха просипело:
– Умрешь-шшшшшь.
Вздрогнула Ольга, оглянулась, но лишь тьма за спиной. Неужто она ей нашептывает? Неужто она бедную пугает?
Многострадальный фонарь за окном замигал быстро-быстро и погас. Тьма сомкнулась вокруг испуганной женщины, ни просвета, ни надежды.
Раздался тихий стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Укрылась Ольга одеялом с головой – нет меня, не стучите, нет меня.
Но стук и под одеяло проник, трясет Ольгу за плечи – вставай, хозяйка, отпирай дверь. А может, то Игорь посреди ночи домой просится? Припозднился. Замерз.
А его и не пускают.
А от него прячутся.
Нет, то не Игорь. Игорь бы кричал, Игорь бы звал. Игорь бы в дверь долбил громко обоими своими кулачищами.
А незваный гость стучит легонько, будто напоминает: гони – не гони, отправляй под забор – не отправляй, все равно приду, все равно найду, все равно из-под одеяла достану.