– Конечно. Наверное, моей матушке при рождении подменили детеныша. Вероятно, я сын другой ласки, возможно королевской крови, и был подменен в ту же ночь, когда родился. Я в этом убежден. Посмотри, как сваливается моя шерсть, когда я ношу что-нибудь, кроме шелка! Я хочу сказать, если тебе нужны доказательства моего благородного происхождения, вот они: как только я надеваю атлас или шелк, я чувствую себя в своей тарелке.
– Конечно, это справедливо, – ответил верный друг. – Но когда ты орал на улицах, как разбойник с большой дороги, ты тоже говорил, что рожден для этого! Я хорошо помню твою маму. А ты сам помнишь, как она кричала соседке: «Лилл, ты сегодня идешь на рыбный базар за колюшкой?» У твоей мамы был голос, похожий на сирену, только более резкий и пронзительный. Я любил твою маму.
– Она не была моей мамой, она была мамой кого-то другого.
Грязнуля удивился:
– Как ты можешь так говорить о родной матери?
– Говорю тебе, я рожден для шелка! Она же заставляла меня носить всякую дерюгу. Моя настоящая мать, которая, вероятно, была герцогиней, одевала бы меня в самые тонкие ткани…
Грязнуля бросил в него подушкой.
– Помолчи, Плаксик, не хочу тебя слушать! Впервые в жизни. Помолчи хоть немного и, надеюсь, через некоторое время опомнишься.
Когда наступил вечер, ласки направились к ближайшему каналу. Там был киоск, где выдавали напрокат коньки. Грязнуля оказался прирожденным конькобежцем. У Брионии это тоже получалось неплохо. Нюх вскоре научился кататься, но двигался по льду напряженно. Плакса же больше времени проводил на спине, чем на задних лапах. Он объяснил, что предпочитает такой стиль катания. Он кружил метров десять, размахивая как сумасшедший передними лапами, затем падал на спину и проезжал еще метров двадцать.
Вдоль канала горели гирлянды разноцветных фонарей. В бесчисленных ларьках и киосках шла бойкая торговля. Вскоре четверка ласок остановилась, чтобы купить горячего сидра и жареных каштанов. Они стояли у берега замерзшего канала и смотрели на катающихся. Лемминги в этом не знали себе равных. Они скользили по льду, непринужденно беседуя друг с другом, время от времени выполняя сложные кульбиты и делая вид, будто это невероятно легко.
– Нужно попрактиковаться, – заявил Нюх, немного раздосадованный тем, что Грязнуля и Бриония катаются лучше его. – Я должен почувствовать равновесие, так сказать, найти свой центр тяжести! Во всяком случае что-то вроде этого.
Он поехал под мост, откуда намеревался начать тренировку. Здесь-то он и заметил ее. Она стояла метрах в тридцати от него и рассматривала группу ласок.
Это определенно была она.
Свелтлана.
Свелтлана в коротком полупальто с меховым воротником и меховой шапке. Мех на меху. Она, как всегда, пренебрегла общепринятыми правилами. Обычно пушные звери избегают меховых пальто и шапок. Это дурной тон – носить мех на меху.
Нюх попытался спрятаться в тени моста. Увы, Свелтлана повернулась и заметила его. Ее глаза незамедлительно сощурились. Затем она развернулась и покатилась прочь, быстро скользя по льду.
Нюх невольно восхитился ее грациозным бегом. Она напоминала какую-то небесную танцовщицу с волшебными лапами: ангел на коньках! Импульсивно он решил догнать ее. Разумеется, может быть, она и есть тот злой гений, который направляет вампиров на Поднебесный, но в этом Нюх очень сомневался. Случись такое, Свелтлана непременно была бы на переднем крае, Нюх не мог представить, чтобы она наносила вред его стране издалека. Ей обязательно захотелось бы самой непосредственно поучаствовать в этом.
Он побежал было вслед за ней, но, разумеется, не слишком ловко. Леммингам приходилось расступаться перед ним, чтобы не оказаться сбитыми неумелым конькобежцем. Проехав с километр, он ощутил боль в мышцах задних лап, но не остановился. Как ни странно, но чем дальше он бежал, тем лучше у него это получалось: его движения с каждым метром становились более уверенными и плавными.
А впереди, ловко проскакивая между конькобежцами, бежала Свелтлана.
Нюх взглянул на башенные часы и поразился: уже почти полночь! Полночные конькобежцы! В этом было что-то жутковатое. На небе показалась луна. Она сверкала на тонком льду, по которому скользил Нюх. Вдруг он почувствовал, что ноги уходят из-под него. Он упал на спину, наткнувшись на ларек и опрокинув на лед два кубка с горячим сидром. Подняв взгляд, он увидел, что Свелтлана смотрит на него. Поймав взгляд этих удивительных зеленых глаз, он снова подпал под их очарование.